Но я отчаянно не желала смиряться с этим убийственным известием. Чувство вины снедало меня заживо.

Время словно остановилось, мне казалось, что солнце замерло на месте, раскаленным диском повиснув прямо над нами. Мысли сводили с ума, я успевала проиграть в голове сотни разных сценариев нашего будущего, а светило так и висело в зените. Да и лодка… по моим ощущениям мы двигались не быстрее улитки.

Поначалу мне казалось, что пресловутые трое суток я выдержу легко, а там что-нибудь да произойдет. В душе я очень рассчитывала на дождь. Время моего заточения в укрытии на корме баркаса шло, Тень не отменял своего приказания, жара только усиливалась, а пить хотелось нестерпимо.

Наступил миг, когда я могла думать только о воде. Тем более она была повсюду. Закрываешь глаза, и слышишь шорох волн, плеск воды о борт судна. Все это не добавляло мне стойкости. И когда желание пить стало сильнее уверенности в послушании, я выкарабкалась из-под навеса.

Тень обнаружился на корме. На миг мне показалось, он медитирует, сидя неподвижно и невнятно бормоча себе под нос. Это меня разозлило. Мужчина! Мог бы и сделать что-нибудь, хотя бы грести, приближая нас к суше!

— Надо что-то делась, — сглотнув вязкую слюну, высказалась я в никуда. И когда никакой реакции не последовало, а рыбак все продолжал свое неподвижное бормотание, высказала свое навязчивое пожелание: — Я хочу искупаться.

Это слово уже не первый час крутилось в голове, маня призывной и такой желанной свежестью.

— Не стоит, — снизошли до ответа. Впрочем, моего раздражения всеми и всем это не убавило. — Терпи до вечера. Искупаешься, когда жара спадет. Сейчас не удержишься и наглотаешься воды — от соленой станет только хуже.

— Я пить хочу! — Сама себя в этот момент ненавидела за малодушие. Но не сдержалась, фраза — крик души — вырвалась сама собой.

— Знаю. — Плечи мужчины на миг приподнялись в очевидном вздохе. — Но в этом месте трудно добиться милости богов. Цена слишком высока.

— Цена? — Я внезапно испытала прилив сильнейшего стыда, вспомнив, по чьей вине мы так влипли. Но и слова о местном боге, насылающем шторм, запомнила. — Это как остановить бурю? Смысл в этом же? Я готова!

Каждый может считать меня распутницей, но сейчас я дошла до такого состояния, когда за кувшин с водой отдалась бы кому угодно. Не только прокаженному, который, кстати, вообще оказался самым доброжелательным ко мне существом в этом мире.

Но Тень отрицательно мотнул головой, разрушив все мои надежды.

— Все не так просто. Твоя Богиня, тариль, хитра. Она умно выбрала время и место. Это ловушка, и из нее нет спасения. Если мы хотим его получить, должны отдать что-то крайне ценное, нужное богу. Иначе ему нет резона помогать нам.

Местные боги меня доконают! Так хотелось разбить что-нибудь от злости.

— Например… — ухватившись за мачту, так как ноги от слабости плохо держали, я оглянулась. — Неужели лодку?

На мой взгляд, древнее корыто — единственное достояние этого мужчины. Но я очень сомневаюсь, что оно может заинтересовать какое-либо божество. А значит, всем на нас начхать.

Плечи рыбака дрогнули, мне показалось, он беззвучно смеется.

— Нет, не лодка, — подтвердил он мои подозрения. — Есть кое-что другое.

Ах, есть! Я возликовала.

— Тогда надо отдать, — тут же высказалась вслух.

Он медленно обернулся. А я с трудом устояла на ногах, увидев лицо спутника.

Мамочки…

Он был так бледен, ни кровиночки в лице, застывшем, как гипсовая маска. Даже следы болезни поблекли, словно стерлись, потонув в этой бледной безжизненности. А вот глаза, наоборот, налились цветом. Алым…

Мгновенно увеличились в размерах. Испещренные десятками кровяных прожилок, приобрели отчетливо алый цвет. И в целом выражение лица испугало меня какой-то изнуренностью и мукой. Тень словно состарился лет на пятьдесят за эти часы.

— Скажи мне, кто ты? Та, что живет в тариль? — Голос его звучал безжизненно, устало.

Вот этого вопроса я сейчас не ожидала. И в смятении от страха перед неминуемой гибелью, измученная жаждой, испугалась разоблачения. Словно ком в горле встал, мешая сознаться. Отведя взгляд, избегая пытливого внимания мужчины, ответила вопросом на вопрос:

— С чего ты взял, что во мне кто-то живет? И разве Богиня желает убить меня? Я же тариль!

Тень какое-то время молчал. Я чувствовала на себе его взгляд. И мне казалось, что уже и не ответит, разгадав мою ложь.

Но он ответил:

— Цель не ты. Ты переродишься. Твоя покровительница выбрала удачный момент навредить мне.

Ему? Зачем Богине-мужененавистнице несчастный рыбак?

— За что?

— Хотя бы за то, что увез тариль так далеко от цитадели. Твое отсутствие подрывает ее силы.

Об этом я уже и сама думала.

— А что им от тебя нужно? Может, жемчужина?

Мне очень жаль было бы расстаться со своими планами, а для того, чтобы узнать о пути в свой мир, мне нужна была жемчужина. Но сейчас я могла не дожить до встречи с этим их местным всезнающим мудрецом. Поэтому готова была жертвовать нечаянным трофеем.

— Ты же не можешь всерьез полагать, что Мудрейшему дано знать то, что неизвестно богам.

Вопрос был риторическим. А я, исчерпав запал, без сил опустилась на дно лодки. Жажда стала катастрофической. Спасения нет. И Тень тоже бессилен помочь, более того, именно я причинила вред и ему. Пусть и не по собственной воле.

Из глаз полились слезы. Вот казалось, откуда бы им взяться, организм и так обезвожен. А закапали…

Это я оплакивала свою незавидную долю попаданки, испытывая чувство вины, которое и сейчас не давало смириться и тихо-мирно скончаться от жажды посреди океана. Жалела не себя — мужчину, которого невольно втянула в такие проблемы.

«Ох, об одном прошу, — взывала я к мирозданию в состоянии полного душевного смятения, — пошлите мне еще раз эту лилововолосую старушку!»

Но услышать меня не пожелали.

Вместо этого внезапно окатило волной прохлады. Очнувшись — а я настолько глубоко ушла в свои печальные думы, что практически отключилась от реальности, — заморгала, постепенно понимая, что случилось. Тень выплеснул на меня ведро воды. И сейчас уже наполнял второе, намереваясь повторить этот подвиг.

— Как это понимать?

Я в испуге отшатнулась. Освежающая волна слегка придала сил, прояснив сознание.

— Не устраивай истерики, женщина, — устало урезонили меня. — И так сложно. А вода? Я подумал, может быть, ты не так уж не права. Похорошело?

Я кивнула, не в силах сказать что-либо.

Второе ведро он опрокинул на себя. Я с облегчением отметила, что краски стали возвращаться на его лицо.