И Блинков-младший будто бы согласился. Так рассказывали взрослые, хотя он-то ничего подобного не помнил. Он будто бы согласился, и это показалось всем таким забавным, что мама, как говорят контрразведчики, потекла, то есть все рассказала еще чьим-то мамам. Еще чьи-то мамы тем более не удержали язык за зубами. Кончилось, а вернее, началось тем, что товарищи по песочнице стали дразнить Блинкова-младшего и совсем уж невиноватую Ирку «жених и невеста тили-тили тесто». А когда они выросли, дразнилка вместе с песочницей перешла к молодому поколению. И до сих пор невозможно было пройти по двору, чтобы какой-нибудь совершенно незнакомый карапуз не прокричал, рискуя получить по шее: «Зених и невесьта тили-тили тесьто!»

Вдумчивый читатель уже понял, к чему идет дело. Дело идет к тому, что Иван Сергеевич не оставил свою идею оженить Блинкова-младшего с Иркой. Не сейчас, конечно, а в отдаленном будущем. А еще дело идет к тому, что ни Блинкова-младшего, ни Ирку эта идея не вдохновляла. Они уже так натерпелись, как будто были сто лет женаты.

Теперь, когда вдумчивый читатель все-все знает, он поймет, что почувствовал Блинков-младший, когда Ирка подняла голову с его собственной подушки и сонным голосом сказала: «Здравствуй, Митя!» Он почувствовал, что просто ненавидит эту Ирку, которая разлеглась на его собственном диване.

А еще он почувствовал, что хочет подойти к Ирке и поцеловать ее в теплые надутые губы. Потому что она была вообще-то невредная девчонка, и он знал ее всю жизнь. Неизвестно еще, кто больше пострадал от этого «тили-тили теста». Может, у Ирки теперь навсегда испорчена репутация. В конце концов, порядочный человек обязан жениться, раз обещал, — неожиданно для самого себя подумал Блинков-младший. И шагнул в комнату.

— У тебя, Митя, волосы почему-то дыбом, — сказала Ирка.

Блинков-младший и сам чувствовал, что да — дыбом, и непонятный мороз пробегает по коже, и стягивает затылок, как будто на него легла чья-то большая холодная рука.

Потом вошла мама, и все прошло.

— Ире надо спать, — сказала мама слабым голосом. — У Иры сегодня трудный день.

Иркины губы надулись еще больше, и она тихо заплакала.

Мама сказала:

— Но-но! Ничего такого не случилось! Ну, пальнули по окнам из пистолета — это же не всерьез, попугать хотели. С улицы на пятый этаж они могли только в потолок попасть. В крайнем случае задело бы кого-нибудь рикошетом, но пули-то были — семь шестьдесят две. Между нами говоря, так себе пульки.

Ирка отвернулась к стене и зарыдала в голос.

— Не плачь. Хочешь, я тебе свой «Стечкин» покажу? — утешила ее мама. — Вот у меня пули что надо: девятимиллиметровые!

Блинков-младший вспомнил машины у Иркиного дома. Оперативные это были машины. И стояли они не как попало, а как положено, чтобы перекрыть выход из подъезда на тот случай, если в нем прячутся бандиты.

Десятки вопросов разрывали Блинкова-младшего на части. Кто стрелял? Что значит «сломали ногу»? Папа, конечно, не любит влезать в скандалы с посторонними, но не настолько же, чтобы терпеть, когда ему ломают ногу! Значит, была драка? Кто бил папу — те же люди, которые стреляли, или другие? Он узнал кого-нибудь? Их поймали?… Хотелось спросить обо всем сразу, но Блинков-младший помалкивал. Он чувствовал себя виноватым, да и не хотелось расспрашивать маму при Ирке. У нее и так глаза на мокром месте. Скажешь неосторожное слово, а Ирка опять разревется.

Мама за руку увела Блинкова-младшего на кухню и начала стелить ему раскладушку.

— Мам, ты мне ничего не расскажешь? — осторожно спросил Блинков-младший.

— В двух словах, пока ты укладываешься. Раздевайся, — сказала мама и бросила ему на постель подушку. — Папе позвонили, сказали, что Иван Сергеевич уехал в срочную командировку и не смог дозвониться до Иры. Я набрала номер Кузиных — действительно, занято.

— Она по часу может болтать, — вставил Блинков-младший, плюхаясь на застонавшую пружинами раскладушку.

Мама из женской солидарности с Иркой пропустила этот выпад мимо ушей.

— И я сама ему сказала: «Олег, сходи, позови ребенка на ужин». Папа вышел, а во дворе его схватили, приставили пистолет и ударили палкой по ноге, вот сюда, — мама показала чуть ниже коленной чашечки. — Папа сообразил, что никуда Ваня не уехал, и успел его позвать. Потом ему заткнули рот, но Ваня уже услышал и выглянул в окно. Смотрит — драка, и закричал, чтобы расходились. Он тогда не рассмотрел, что бьют папу. Тогда эти начали стрелять ему по окнам. Вот и все, — мама чмокнула Блинкова-младшего в лоб. — Спи, единственный сын, — сказала она, выходя с кухни. — Спи, а мне надо подумать.

Было совершенно ясно, что сама она спать не собирается. Будет думать и чистить пистолет, чтобы занять руки, а когда откроют метро, поедет на службу и обо всем доложит начальнику контрразведки. А контрразведка, если кто-то не знает, сейчас ловит не только шпионов, но и террористов, и других особо опасных преступников. Грязные бизнесмены плохо себе представляют, с кем связались. Мама гораздо опаснее всех их, вместе взятых. Однажды она случайно встретила в универсаме рецидивиста, который числился во всероссийском розыске. Так мама взяла его на прием одной левой, потому что в правой у нее была хозяйственная сумка. Потом она очень гордилась тем, что в сумке не разбилось ни одно яйцо.

Бывает, думаешь над чем-нибудь важным, думаешь, думаешь, а в голове пусто, хоть на роликах там катайся. А заснешь — и все безо всякого труда понятно, как будто подглядел решение задачи в чужой тетрадке. Хотя еще неизвестно, чья это тетрадка. Может быть, такого закоренелого двоечника, что все решения в ней — полная чепуха.

Блинкову-младшему снилась именно такая двоечная тетрадка.

Будто бы он прячется в сундуке фокусника, и на него сваливается кто-то пузатый и душный. «Эксперимент, опровергающий закон сохранения старости!» — объявляет фокусник. Блинкову-младшему в нос тычется антенна радиотелефона, и он понимает, что в сундуке оказался генеральный спонсор Георгий Козобекович.

Они молча и жестоко борются в тесноте. Георгию Козобековичу совсем не хочется лезть в треугольный потайной ящик. Сейчас такой момент, что кто выскочит из сундука, тот и будет генеральным спонсором, а кто останется в ящике, тот уже не выберется оттуда никогда.

Почему-то Георгий Козобекович вцепился в свою телефонную трубку, хотя она ему мешает. Без трубки он давно победил бы Блинкова-младшего. А так ему приходиться орудовать одной незанятой рукой, и они борются почти на равных.

И вдруг до Блинкова-младшего доходит, что Георгий Козобекович вообще ничего не может без трубки. Он радиоуправляемый! Изловчившись, Блинков-младший хватается за эту потную трубку и наугад нажимает какие-то кнопки. Георгий Козобекович начинает беспорядочно дергаться, как будто к нему привязаны тысячи веревочек, и тысячи больших людей играючи тянут их в разные стороны.

А потом будто бы Блинков-младший выскакивает из сундука, трубка у него, и теперь, значит, он генеральный спонсор. Ему несут зеленый бутылочный пиджак и блюдечко с маслинами. Его сажают за стол между старшим князем и Ниной Су. А в дальнем конце стола, на месте для не самых важных гостей, сидит Игорь Дудаков. «„Пирров пир“, — говорит Игорь Дудаков голосом Иркиного папы Ивана Сергеевича. — При чем тут „Пирров пир“? Есть над чем подумать, а?»