• Персонажам-родителям (особенно в молодежной прозе) не помешает добавить что-то помимо полного неумения понять своего ребенка и восхитительного таланта отсутствовать в нужный момент. В конце концов, родители должны были повлиять на его становление, которое будет лежать в основе сюжета. Эту задачу неплохо решают, например, в сериале «Очень странные дела». Когда на город Хокинс (и команду слишком любопытных ребятишек, в частности) обрушиваются чудовища с Изнанки, к борьбе подключаются не только старшие братья и сестры этих детей, но и мама одного из них, опекун второй, а в эпизодических ситуациях — также взрослые друзья семьи. Джойс Байерс и Джим Хоппер — восхитительные примеры родителей, которые многое упускают, да, но стремятся наверстать. И в нужные моменты готовы протянуть детям руку помощи. Даже если находятся в это время в плену у коммунистов!

Особенно все это касается людей, которым предстоит умереть, чтобы ваш главный герой трансформировался, а читатель — страдал. Если погибший не будет яркой, живой личностью, вызывающей сопереживание, — страдать никто не станет. И в трансформацию, скорее всего, тоже не поверит. Хороший пример — персонажи романа Мариам Петросян «Дом, в котором…». Их там как китайцев в Китае, но запоминается и вызывает эмоции каждый, а всех умерших очень-очень жалко.

Знать кто; понимать, где и когда; осознавать почему

Мы возвращаемся к вопросу мотивации и поведения, зависящих от личности героя. Но на самом деле не только от нее, но еще от законов мира, социального контекста и исторического периода. Если бы Гарри Поттер был не сиротой, а, например… сыном кого-нибудь из МИ-6, он, возможно, предпочел бы задействовать против Темного Лорда не Дары Смерти, а хороший дробовик и продуманную систему диверсий, а вот если бы он был ребенком пастора или хиппи, то мог бы и самоустраниться из всей этой мясорубки. И вообще, если бы Джоан Роулинг прописала маглов менее виктимно и они могли играть роль «третьей силы» (как, например, в серии «Порри Гаттер», где британскую разведку хлебом не корми — дай влезть в делишки волшебников), многие герои, включая Дамблдора и Фаджа, мыслили бы совершенно иначе.

Контекст эпохи проще всего объясняется на примере нашей любимой осознанности и сопряженных с ней этических моментов. Современный литературный процесс поощряет бережность и эмпатию, уважение и интерес к представителям разных возрастных, национальных, социальных, гендерных, профессиональных групп. Культура woke — маркер эпохи, интересный и ценный. Современные герои двадцати и чуть более лет в хорошем смысле удивляют меня прогрессивными, свободными, толерантными взглядами на мир. Они отражают то, что происходит в обществе, и это делает их живыми. Романы о них становятся романами поколения не просто так.

Вместе с тем, если вы возьметесь, например, за текст о современницах Катерины из «Грозы», отправитесь в эпоху пуританства или в Темные века, придется перестроиться и перестроить мышление персонажей. Да даже в 1940-е вы еще не встретите ни торжества научно-технической революции, ни толерантности как нормы, ни эмпатии и осознанности как стиля жизни. Прогрессивные, не загнанные в рамки шовинистских убеждений и ярлыков герои будут вашими «лучиками света в темном царстве». Количество эмансипированных женщин, негомофобных мужчин, эко-активистов и людей, знающих, что «аутист» не ругательство, придется строго выверить и жестко обосновать появление каждого из них. И если современный молодой герой трижды подумает, прежде чем назвать ближнего ненормальным или использовать словосочетание «рыдать как девка», то его ровесник из XVIII–XIX веков, даже если человек он хороший, еще просто незнаком с понятием экологичной речи и не знает, как говорить о таких вещах корректнее, без гендерных стереотипов и стигматизации ментальных расстройств. Это стоит понимать, если вы стремитесь к реализму, а не к идеологической ретуши. Если же вам важнее сохранить свои ценности и транслировать их вне исторического контекста, ваш выбор тоже может быть верным. В конце концов, чем больше мы подсвечиваем осознанность, тем лучше.

Для развития «контекстного» вектора логики предлагаю простое упражнение: возьмите любого героя и перенесите в другое время, другое государство, другой социальный слой или все и сразу. Попробуйте представить: как изменятся его ценности, установки, как он будет думать и разговаривать, что станет для него нормой, что — патологией? А какое «ядро» его личности останется неизменным? Осторожно: из таких тренировок часто рождаются фанфики. Или совсем новые книги.

Трансформация — это не прямая. И нужна она не всем

Мир постоянно меняется — и мы меняемся с ним. С чем-то сталкиваются почти все: с подростковыми бунтами, кризисом среднего возраста, подкрадывающейся пенсией. Другие перемены — более личные: в армию забрали, родители умерли, муж бросил или ты миллион выиграл, в кресло начальника сел, друзей нашел. Есть и «гремучие», глобальные катализаторы: войны и пандемии, революции и стихийные бедствия, в горнилах которых прежним остаться крайне трудно. Меняться обычно здорово, пусть и в той или иной мере тяжело: это ведет к личностному росту, преодолению обстоятельств, появлению новых связей и расширению горизонтов. Так происходит эволюция.

Бывает, что герой в начале книги и герой в конце — два разных человека. Он полностью меняет окружение или свое отношение к нему, самые базовые установки и приоритеты, цели и мечты. Обычно хорошо прописать такое позволяет либо «саговая масштабность», когда мы с героем «от колыбели до могилы», либо обращение к переломному периоду (например, человек в тринадцать лет и на пороге двадцати будет очень разным, человек до и после похорон лучшего друга — тоже) или, опять же, к слому в жизни общественной (война, чума и инопланетное вторжение). В этих случаях говорят: «герой прошел внутреннюю трансформацию». Наблюдать ее, как правило, очень переживательно, а результат может как восхищать, так и ужасать. Хороший пример трансформации в позитивном ключе — Рон Уизли из «Гарри Поттера», Аугусто Авельянеда из «Жизни А. Г.» и Шедоу из вселенной «Соника»; яркие образы «от героя к злодею» — Энакин Скайуокер, Эжен де Растиньяк, Доктор Ужасный и Дориан Грей.

Радикальные перемены, если упрощать, бывают двух видов: «мне таким быть больше невозможно» и «я таким быть больше не хочу». Первый вариант популярнее: автор, садистски хихикая, окунает персонажа в водоворот событий; герой лихорадочно барахтается и как-то меняется; все счастливы. Вариант второй — выстроить книгу на том, что персонаж работает над собой, осознанно ныряет в события, способные на него повлиять, — сложнее. Точнее, такую историю сложнее сделать интересной, потому что персонаж, барахтающийся непонятно где, а не сам туда прыгающий с воплем «Щас как изменюсь!», вызывает больше эмоций. Хотя бывают и исключения, например книга «Я справлюсь, мама» Оливии Поттс.

Перейдем собственно к прямым, то есть к технической стороне того, как вы