Он, кажется, не понимает вопроса. Впрочем, похоже, он не удивлен, что я только что обратился к нему на древнем языке.

– Могу я угостить вас кофе? – говорит он. – Улица, вероятно, не самое подходящее место для беседы.

– Кто сказал, что мы будем беседовать?

– Я уверен, что в этом районе имеется немало кафе. Я был бы признателен, если бы вы проводили меня в то, которое вам больше нравится, – говорит этот странный человек, игнорируя мой вопрос и подходя ближе ко мне, так что его плечо касается моего. С расстояния ярдов в двадцать мы вполне могли бы выглядеть как парочка старых друзей, остановившихся, чтобы решить, куда направиться дальше, на восток или на запад, чтобы перехватить что-нибудь выпить.

– С какой стати я стану с вами разговаривать?

– Это в ваших же интересах.

– Вы явились сюда, чтобы мне помочь?

– Так далеко я бы не стал заходить.

При обычных условиях я бы просто прошел мимо: не нужны мне никакие разговоры с таким вот незнакомцем. Но сейчас мне нужно стучаться в любую дверь, принимать любое приглашение. Даже если я подозреваю, что это не принесет мне ничего особо хорошего.

Чтобы добраться до Тэсс, мне придется говорить «да» всему, что встретится.

Путешествие, которое ты сам для себя создашь.

– Конечно, – говорю я. – Здесь есть такое местечко, вон там.

Мы идем к западу по Амстердам-авеню, заворачиваем за угол и выходим к кафе «Кофейное зерно», где обнаруживаем свободный столик у окна. Мужчина, назвавшийся Джорджем Бэроном, заказывает мне капучино, но себе не берет ничего.

– Язва, – поясняет он, принеся мне кофе и садясь напротив.

На первый взгляд он не напряжен и вполне дружелюбен, но на самом деле это только кажется. Я не специалист в этой области, но что-то в Бэроне заставляет предполагать наличие склонности и способности к насильственным действиям, в первую очередь при выполнении заданий особого свойства, которые мне трудно даже вообразить. Что его выдает, так это то, что он уделяет внимание только мне одному. Ни одна красивая девушка или красивый парень, что проходят мимо, не привлекают его внимания, он не бросает в их сторону даже короткого взгляда. А когда кто-то роняет на пол поднос с кружками и они с грохотом разлетаются по кафельному полу, Джордж даже не моргает. Он пристально смотрит на меня, прямо как хищная птица.

– Стрессы, – говорю я. – Они всегда кончаются язвой.

– Мой доктор утверждает обратное.

– Да неужели? И что он говорит?

– Кофе. Сигареты. Спиртное. Рекомендует избегать подобных удовольствий.

– Грустно это слышать.

– Не печальтесь. Это помогает мне всегда быть настороже.

– А чем вы занимаетесь, мистер Бэрон? Для чего вам необходимо всегда быть настороже?

– Я фрилансер.

– Вы пишете?

– Нет.

– Значит, ваш бизнес более практический, не так ли?

– Я преследую. Можно так сказать.

– Значит, профессиональный преследователь. И ваша нынешняя цель и жертва – это я?

– Только косвенным образом.

Он молчит и ждет, словно это от меня ожидается какой-то доклад или сообщение. Я отпиваю кофе. Размешиваю его. Добавляю сахару. Снова отпиваю.

– Вы ассасин? Убийца? – спрашиваю я наконец.

– Но вы же до сих пор живы?

– Насколько можно судить, да.

– Тогда давайте не будем беспокоиться на этот счет.

– А насчет чего мы должны беспокоиться?

– Ни на какой счет. Если вы поможете мне – прямо сейчас, вам не надо будет волноваться вообще ни о чем.

Бэрон касается столешницы кончиком пальца, снимает с нее кристаллик сахара. Изучает его, словно стараясь определить качество и стоимость граненого бриллианта.

– Тот мужчина, которого вы видели в Венеции, – говорит он. – Вы знаете, кто это такой?

– А что вам об этом известно?

– Довольно многое, но лишь в некоторых аспектах. Хотя меня проинформировали только о тех фактах, которые помогут мне в решении поставленной передо мной задачи. Уверен, что у вас имеются вопросы, на которые я не могу ответить.

– На кого вы работаете?

– На кого угодно.

– Это по поручению Церкви? Вам известно, кто подослал ко мне в офис ту женщину?

– Я ничего не знаю ни о какой женщине. Я знаю только о нас с вами. Здесь и сейчас.

И это правда. Он знает только о нас. Его спокойная сосредоточенность отрицает существование всего остального мира, он отбрасывает его словно взглядом гипнотизера.

– Это что-то очень похоже на буддизм, – говорю я.

– Неужто? Не знаю. Я просто прислужник, так сказать, мальчик-посыльный из «Уолдорф-Астории», которому поручено сделать некое дело.

– Стало быть, вы нечто вроде ватиканского тхага? Душителя? Так?

– Надеюсь, вы не хотели сказать грубость.

– На кого еще вы могли бы работать? Разве дьявол нанимает на работу болванов вроде вас, то есть, извините, преследователей? В любом случае, как вам известно, меня отправили первым классом в Венецию. Сколько бы вам ни платили за то, что вы меня преследуете, вам следовало бы просить о прибавке к жалованью.

– Позвольте мне спросить вас еще раз, – говорит Джордж, игнорируя мои нападки. – Вам известно, кем был тот мужчина в Санта-Кроче, в доме номер 3627?

– Был? А что с ним случилось?

– Покончил с собой. Во всяком случае, к такому выводу пришли власти. В последнее время он пребывал в депрессии, имеются свидетельства о его нехарактерном поведении, потом он совсем пошел вразнос. Такое дело нетрудно закрыть.

– Как он это проделал?

– Очень болезненно.

– Говорите!

– Принял яд. Точнее, аккумуляторную кислоту. Такое трудно проглотить, особенно целый литр, даже если ваша цель – покончить с собой. Можете мне поверить. Эта дрянь все внутренности выжигает.

– Может, ему кто-то помог…

– Ага, прямо в точку… Вот теперь, профессор, вы начинаете соображать.

– Вы полагаете, что его убили.

– Не в обычном смысле этого слова.

– А каков же тогда необычный смысл?

– Грязная, нечестная игра, – говорит мой собеседник и улыбается при этом. – Там имела место некая жутко нечестная игра.

– Ваша игра.

– Нет, не моя. Гораздо хуже.

Я чувствую, как под столом дрожат, стучась друг о друга, мои коленки. Мне требуется целая секунда, чтобы унять их.