в одиночестве, просто указав путь. И это так не похоже на сангвиз! Я улыбаюсь – каким бы ни был результат, у меня всё равно отличное настроение. Даже смутно терзавшая меня опаска исчезает, как будто я нахожусь в абсолютной безопасности, чего со мной не случалось никогда.

Навстречу нам начинают попадаться другие хомо… люди. Надо называть их людьми, потому что так правильно. Нужно поступать правильно, тогда и жить будет легче, а сейчас меня за такую правильность, похоже, никакая расплата не ждёт. Поэтому – можно. Мама приветливо здоровается со встречными людьми, а я смотрю на них во все глаза – они искренне улыбаются, здороваются даже со мной, без затаённого страха или ненависти, как будто я – одна из них. Может быть, я действительно одна из них уже?

– Здравствуй, Дарина, – машет рукой пожилой мужчина, одетый в рубашку, поверх которой надет чёрный кожаный фартук. Стоит он за забором, закрывающим его до пояса, отчего я вижу его не полностью.

– Здравствуй, Феал! – радостно отвечает ему мама. – Как поживаешь?

– Да всё хорошо, малышка выздоровела, твоими молитвами, – кивает он, глядя на Дарину с такой благодарностью, что у меня ком в горле встаёт. – А кто это рядом с тобой?

– Познакомься, Феал, – улыбается мама, – это Елика, моя старшая дочь.

– Здравствуй, Елика, – приветствует меня Феал, с интересом разглядывая меня, но вот в глазах его нет враждебности, ему просто интересно. – Рад с тобой познакомиться.

Я в первый момент даже не нахожу слов, понимая, что ещё немного – и я расплачусь. Просто заплачу, как маленькая, потому что такого я себе даже в самых ярких детских мечтах не представляла. Да я и вообразить не могла, что бывает именно так – такое общение, такая радость, такое внимание и мгновенное принятие. Ведь Феал видит, что я – сангвиза, но принимает мамины слова так, как будто это истина. Вот как так?

– Я тоже очень рада, – едва нахожу в себе силы ответить.

– Не пугай её, Феал, – просит мама, каким-то очень мягким жестом погладив меня по руке. – Жизнь у неё непростой была.

– Да я уж вижу, – вздыхает он. – Собрались куда? Может, помощь нужна?

– Нет, – качает головой Дарина. – Дочка вот работать хочет, защитница моя.

И столько ласки в её голосе, что я резко отворачиваюсь, потому что по моим щекам текут слёзы. Это невозможно вынести! Меня просто захлёстывают эмоции, отчего текут слёзы, которые я прячу, скорее, по привычке, но мама понимает, обнимая меня, пряча моё лицо в своих объятиях, а мельком увиденное выражение лица Феала просто вышибает всякий контроль. Он мне сочувствует, сопереживает… Я вижу это, вижу!

Глава восемнадцатая

Наверное, это просто другой какой-то мир… Может быть, я, сама не заметив, попала вовне вместе с Алье? Приветливые хомо… люди, улыбающийся мне начальник полиции. Нет ни страха, ни ненависти, ни затаённой брезгливости. Как же, самка работать хочет! Я помню, как оно было, особенно поначалу, сколько слёз было мною выплакано в подушку, а тут…

– Вы работали и с людьми? – интересуется начальник полицейского управления, к которому нас пригласила очень серьёзная молодая самка… девушка.

– Да, десять циклов, – сосредоточенно киваю я. – Меня направили работать с полицейским управлением Нижнего города.

– Очень хорошо, – чему-то радуется он. – Мы с удовольствием примем вас. А как у вас с питанием?

Он просто интересуется, не намекает на что-то, хотя имеет в виду наверняка кровь. Я понимаю его опасения, хотя он их и не показывает, ведь о сангвизах ходят очень разные слухи, и уже хочу ему ответить, но мама успевает первой. Мне кажется, она думает, что тема мне неприятна, поэтому решает ответить вместо меня, но я не обижаюсь – Дарина заботится. Мамина забота и ласка слышна в голосе, отчего у меня совсем нет желания что-то кому-то доказывать.

– Елике не нужна кровь, Ферт, – произносит ставшая такой родной женщина. – Совсем не нужна, как и её дочери, так что на своих, оголодав, не бросится.

– Вот как… – ошарашенно произносит названный по имени начальник. – Но это и к лучшему… Давайте-ка решим, когда вам комфортнее работать, учитывая ребёнка.

– Как? – удивляюсь я.

– Ребёнку нужна мама, – как маленькой объясняет мне Ферт. – Делать его несчастным из-за неэффективного расписания – глупо, понимаете?

– П-понимаю… – запнувшись, отвечаю я, обескураженно взглянув на кивнувшую мне маму.

– Сангвизы – сироты, Ферт, – вздыхает она, успокаивающе погладив меня по руке. – Их воспитывает клан, а семьи просто нет.

– Вот отчего они такие злые… – хмыкает начальник полиции. – Всё же, когда вам комфортнее работать?

– Когда скажете, – пожимаю я плечами, совершенно утратив понимание происходящего.

Он вызывает кого-то через странный артефакт, который нужно прижимать к уху, при этом задумавшись. А затем начинает обсуждать со мной зарплату. То есть объясняет, как у них принято оплачивать труд. Это для меня сюрприз, потому что у нас деньги за мою работу перечислялись клану, а там уже производились все расчёты, а тут об этом говорят со мной!

– А можно, чтобы в семью она поступала? – отвечаю я, когда меня спрашивают о каком-то «счёте». Что это такое, я не знаю.

– Можно, – кивает начальник полиции. – Если ваши… родители… – немного неуверенно произносит он, – будут не против.

Взглянув маме в глаза, я понимаю, что легко не будет, но Дарина находит выход, который пока устраивает всех. У меня же нет какого-то их «счёта», поэтому она предлагает, чтобы мои деньги лежали отдельно, если что-то понадобится мне лично. Решив обговорить это дома, я пока киваю. Незачем посторонним знать, что я совсем не понимаю, о чём речь.

Приходит вызванный сотрудник. Это мужчина среднего возраста, одетый в почти привычную мне полицейскую форму, не скрывающую налитые силой мышцы, с почти квадратным лицом, на котором выделяются ярко-зелёные глаза. Волосы какие-то серые, будто седые, хотя я в этом плохо разбираюсь, а фуражки на голове нет, что логично – хомо в помещении снимают головные уборы, у них такая традиция.

– Старший швагг Таур, – представляет его начальник полиции, – будет вашим начальником.

– Елиорнавия… Елика, – встав, я склоняюсь в поклоне подчинённого, вызывая удивление Таура.

– Это дочь Дарины, – поясняет своему подчинённому Ферт. – Эксперт по сангвизам, двадцать два года в их Страже, десять – в полиции, кровь ей не нужна, – деловито добавляет он.

– Вот как? – удивляется Таур. – Насколько я знаю, женщине в Страже кровососов не сильно весело, так что год за три считать можно, – хмыкает он.

На этом основная часть разговора завершается. Оказывается, что «дочь Дарины» – это как рекомендация Правителя, полностью объясняет всё на свете. Надо будет спросить маму, кто она такая, что её настолько уважают и явно любят все хомо… люди. Но пока меня ведут оформляться – получать документы, специальную одежду, мягкий и твёрдый меч, как это у хомо принято, специальные артефакты – для связи, для обнаружения нарушения границы, для поиска.

Мягкий меч предназначен для оглушения, когда убивать не хочешь, а твёрдый – понятно… Здесь не принято дистанционное оружие, правда, причину я не очень хорошо поняла. Впрочем, какое моё дело? Сказали делать, значит, нужно делать, скажут не делать – не буду делать. У меня пока своего мнения в этом отношении быть не может – мало информации.

К сангвизам люди относятся не очень, а ко мне – хорошо. Почему так, я не понимаю, поэтому решаю после представления обратиться к маме с расспросами. Учитывая, как с ней разговаривают, она точно понимает намного больше, чем я себе могу представить. Может быть, это потому, что она мама? Может быть, у хомо так принято относиться к мамам? Не хочу быть сангвизой!

Мама остаётся общаться с начальником управления, а меня ведут в «рабочую комнату», видимо, это кабинет. Мне немного не по себе, даже можно сказать, страшно, но я