– Мы некуда не спешим, миссис Перси.

Время шло. Удивительно, какими спокойными могут быть барристеры, когда им платят триста пятьдесят фунтов в час, подумала Наташа.

– А теперь начнем все сначала. Очень важно все сделать правильно.

Наташа послала Бену эсэмэску:

Ляг пораньше. Нам предстоит длинный день. До завтра.

Глядя на ворох одежды на своей кровати, Наташа подумала: когда имеешь дело с по-настоящему богатыми людьми, это все равно что читать журналы про дизайн интерьеров. После того как она повидала женщину с безупречной кожей, изысканной одеждой из кашемира и шелка, обутую в крошечные дизайнерские туфли, собственный гардероб показался ей старомодным, а ее более чем средняя фигура – бесформенной. Не забывай, напомнила она себе, ты пережила развод легче, чем Джорджина Перси. Женщина бушевала еще час, никого не слушая, противореча сама себе, изливая гнев, горечь и, пожалуй, неподдельную тревогу. Когда она наконец ушла, даже Майкл Харрингтон потерял самообладание.

Открылась входная дверь, и Наташа у кровати подпрыгнула от неожиданности. Наступила пауза, словно вошедший обдумывал, что сказать, а потом из прихожей послышалось неуверенное: «Привет».

Она невольно стиснула зубы. «Привет, милая, я дома», будто они снова были счастливой семейной парой. Она выждала, потом крикнула: «Я наверху!» – стараясь, чтобы ее слова не были приняты за приглашение.

Он все равно, сводя ее с ума, поднялся наверх. В дверном проеме появилась его голова, а потом он сам.

– Хочу заказать еду в ресторане с доставкой на дом. Ты что-нибудь будешь?

– Нет. Я ухожу.

– Уезжаешь, – поправил он, заметив чемодан.

– На выходные. – Она подошла к комоду и вынула две сложенные кофточки.

– В приятное место?

– В Кент.

Она не знала, сказать ли ему о коттедже, который арендовала, когда он ушел от нее. Потом испугалась: он может решить, что у нее есть другое жилье, и станет посягать на дом еще больше. Конор предупредил, чтобы она ничего не говорила Маку, как бы он ни был мил. «Все в конце концов обернется против тебя».

– Поэтому дом в твоем полном распоряжении на выходные, – добавила она.

Бросила вещи в чемодан и прошла в гардеробную взять увлажнитель воздуха и косметику.

Мак засунул руки в карманы джинсов. Неловко осмотрелся вокруг, вспоминая время, проведенное в этой комнате, и это было сродни какому-то наваждению. После его ухода она ничего не поменяла. В частности, поэтому Конору здесь не нравилось.

– Значит, можно закатить вечеринку на всю ночь. – (Она резко обернулась.) – Шучу. Ты забыла щетку для волос.

Она помедлила, потом взяла ее. Не могла признаться, что в коттедже у нее была щетка.

Мак потер затылок:

– Я так понимаю, едешь с Конором?

– Да. – Она стояла спиной к нему, упаковывая чемодан.

– Как он?

– Отлично.

– Если это из-за меня, не стесняйся, скажи. Одно слово, и меня не будет весь вечер. Не хочу никому наступать на пальцы. Если не хочешь, не уезжай.

– Все нормально. Не переживай, – солгала она. – Мы почти всегда уезжаем из Лондона на выходные.

– У меня есть где остановиться. Только скажи.

Она продолжала собираться. Его присутствие мешало. Спальня была ее убежищем, после его возвращения единственным неприкосновенным местом. Когда он вновь появился, она с горечью вспомнила времена, когда они весело запрыгивали в постель, дни, когда они смотрели видео и ели подгорелые тосты… ночи, когда она лежала рядом с ним, чувствуя себя самым одиноким человеком на свете. Кроссовки, сапоги, джинсы. Щетка для волос. Она пожала плечами, не в силах сосредоточиться.

– А куда в Кент ты едешь?

– Это что, допрос? – выпалила она помимо воли.

– Таш, я просто хотел быть вежливым. Мы постоянно уклоняемся от разговора. Я пытаюсь наладить подобие нормального общения. – Его голос был спокойным. – По большому счету я провожаю свою жену…

– Бывшую жену.

– Почти бывшую жену на выходные с любовником. Тебе кажется, это вполне цивилизованно? Сделай шаг навстречу.

Ей хотелось сказать, что это тяжело, намного тяжелее, чем ей представлялось. Но даже это маленькое признание было выше ее сил.

– Деревушка на границе с Сассексом.

– Я здесь долго не задержусь. – Он нахмурился, переминаясь с ноги на ногу на покрытом лаком полу. – Звонили агенты, сказали, что согласовывали окончательные детали. Завтра дом выставят на продажу.

Ее снова покоробило. Она стояла посредине комнаты, с ботинками в руке.

– Таш, мы ведь договорились. – Он заметил выражение ее лица.

– Перестань называть меня Таш! – раздраженно бросила она. – Меня зовут Наташа.

– Прости. Если бы у меня было достаточно денег, я бы этого не делал. Мне тоже не нравится идея продажи дома. Не забывай, сколько времени я на него потратил.

Она прижала ботинки к груди. Где-то включили музыку. Громкие звуки отражались от фронтонов домов.

– Может, так будет проще, по большому счету.

– Сомневаюсь, – огрызнулась она. – Но если надо это сделать, давай покончим с этим.

Она закрыла чемодан на молнию и, с трудом натянув на лицо улыбку, прошла мимо почти бывшего мужа и спустилась по ступеням.

Любой неожиданный звук приведет в замешательство горячую лошадь, точно так же как человек приходит в замешательство, когда сталкивается с неожиданной картиной, звуком или опытом.

Ксенофонт. Об искусстве верховой езды

Октябрь

Дедушку снова перевели. Целых двадцать минут Сара пыталась его разыскать. До прошлой недели он был в неврологическом отделении, а потом снова попал в реанимацию, когда у него началось воспаление легких.

– Мы надеялись, ему станет легче, – сказала медсестра, провожая Сару в отгороженный занавесками закуток, – но теперь дисфагия: ему трудно глотать. Бедный старый мальчик, ему нелегко.

– Он не мальчик, – резко возразила Сара. – Ему семьдесят четыре года.

Медсестра замедлила шаг, будто хотела что-то еще сказать, потом припустила быстрее, и Саре пришлось ее догонять. Медсестра остановилась у синей занавески в цветочек, откинула ее, пропуская девочку вперед. Та придвинула стул поближе к кровати. Спинка была приподнята, и дед практически сидел. С болью она смотрела на его посеревший подбородок, покоившийся на груди. Прежде она видела дедушку со щетиной, отросшей максимум за ночь, и сейчас подумала, что эта небрежность его бы расстроила.