Он стоял скрестив руки и смотрел на меня с легким презрением, как на американского туриста, заказавшего кетчуп к улиткам.

– Что-то мне подсказывает, что французские команды могут отмечаться в любое время, правда? Что за бред! Мы не сходим с дистанции!

Подошедшая к нам Нэнси взяла меня за руку и отвела в сторону, заговорив с распорядителем по-французски. Он качал головой и что-то быстро говорил ей в ответ.

Нэнси кивнула и ответила, затем повернулась ко мне:

– Мы сняты с официальных соревнований. Теперь мы в трансэквадорской группе. Вот так.

Нэнси, Скотт, Стив, Тони и я сели кружком на сырой земле. Чуть поодаль стояли моя мать, Рольф и Курт, прислушиваясь к нашему разговору. Нам нужно было решить, что делать дальше. Мы говорили о том, как здорово, что мы вообще дошли до этой точки, и как было бы замечательно принять горячий душ и поспать в настоящей кровати. Мы говорили о том, что можно перейти сразу к велосипедам, а не подниматься в гору; так мы не потратим много сил и будем чувствовать себя лучше, что позволит нам финишировать быстрее. Казалось, что обогнуть вулкан – это разумное предложение.

Наконец заговорила Нэнси, которая все это время молчала:

– Люди приезжают сюда со всего света только ради того, чтобы забраться на Котопахи. Мы уже здесь. Мне бы хотелось подняться на него.

Мы повернулись и молча посмотрели на вершину. Нэнси была права. Нам может больше и не представиться такой возможности. Выбор был ясен: комфорт или страдания.

Через минуту Стив сказал, что тоже хотел бы попробовать. Тони и Скотт с ним согласились.

– Ну тогда пойдем, – сказал я.

Наша группа поддержки помогла нам собрать горное снаряжение. Я быстро попрощался с матерью. Я понимал, что она беспокоится о нас.

– Увижусь с вами на велосипедах, – сказал я французу, стараясь как можно лучше воспроизвести акцент инспектора Клузо.

Следующей нашей целью была стоянка «Хосе Ривас», горная хижина на высоте почти в шестнадцать тысяч футов, в которой располагался контрольный пункт номер 17. «Рейд» отправил туда медиков, которые должны были осматривать всех, кто собирался подняться на вершину. Пока мы поднимались, Стив кашлял все сильнее и сильнее. Когда мы добрались до хижины, всем было понятно, что дело плохо. Он уже кашлял кровью и, казалось, не совсем понимал, что происходит. Мы сразу же отвели его к врачу. Тот подтвердил наши опасения. У Стива обнаружился не только острый бронхит, уровень кислорода в его крови упал до угрожающего показателя менее шестидесяти процентов. Его нужно было немедленно эвакуировать на вертолете. На самого Стива это известие произвело угнетающее впечатление, но все мы знали, что выбора у нас нет. Я обнял Стива в знак поддержки.

Теперь нас оставалось четверо. Нам нужно было отправиться к вершине в час ночи, чтобы сойти с нее до того времени, как снежный покров немного подтает от солнца и станет нестабильным. Нам оставалось несколько часов на отдых, но, как обычно, я не мог заснуть. У меня болела голова, грудь сдавливало и вдобавок появился сухой кашель. Мне не терпелось пуститься в путь. Наконец настало время собраться и пройти окончательную медицинскую проверку. Я старался сдерживать кашель, потому что не хотел, чтобы французский врач прослушивал мою грудь. Я выдавил из себя пару шуток, которые ему показались несмешными, и затем он махнул в знак того, что осмотр закончен.

В темноте мы начали восхождение по каменистой осыпи. Примерно через час мы дошли до снеговой границы и переобулись в тяжелые ботинки с «кошками», достали ледорубы и привязались друг к другу веревкой. Я шел первым, Нэнси замыкала группу. На безоблачном небе сияли такие яркие звезды, каких я никогда в жизни не видел. Мы поднимались медленно, продумывая каждый шаг. Поднять ногу, передвинуть ногу, поставить ногу.

Подниматься на такой высоте трудно и при обычных условиях, а мы начали восхождение уставшими, обезвоженными, голодными и с кислородным голоданием. Мы заставляли себя идти вперед, передвигаясь по извилистой линии через снежные поля, вдоль расселин и мимо образованных ветром снежных скульптур, которые в свете наших фонариков походили на выпрыгивающих из моря белых китов. Через несколько часов я попытался в очередной раз втянуть в себя воду через трубку из гидратора, но безуспешно. Я понял, что не прочистил трубку после последнего раза и теперь вода в ней замерзла. Я не мог поверить, что забыл о такой элементарной вещи. Говорить об этом товарищам не стоило. С этих пор у меня просто не было воды.

На высоте примерно в семнадцать тысяч футов мы остановились, чтобы сделать привал. На востоке горизонт освещали рваные оранжево-серые полосы. Ветер, не унимаясь, вихрем дул вокруг нас. Сидя в снегу, я вдруг испытал чувство некоторой отстраненности от своего тела, как будто бы смотрел на себя сверху. Я постарался дышать медленно и сосредоточенно, осознавая, где я нахожусь и что делаю. Все вокруг расплывалось. И тут я услышал музыку. Чудесное эхо живой и бодрой мелодии гитары и флейты. Я закрыл глаза и прислушался. Открывая их, я едва ли не ожидал увидеть перед собой ансамбль местных музыкантов, марширующих по тропе. Перехватив взгляд Скотта, я показал на свое правое ухо. Он вопросительно посмотрел на меня.

– Слышишь? – спросил я.

– Слышу что?

Тут на меня заинтригованно посмотрели и Нэнси с Тони.

Возможно, это был какой-то атмосферный феномен и звуки доносились из далекой деревушки внизу, подобно тому как от костра клубами поднимаются струи дыма. Возможно, все это звучало только в моей голове. Когда я переходил на трезвый образ жизни, мне сказали, что если я продолжу двигаться по Пути к Счастью, как это называется у «Анонимных алкоголиков», то смогу встретить удивительные дары судьбы. Я подумал, что эта музыка, откуда бы она ни поступала, и есть один из таких даров.

Глядя на вершину, я вспоминал все трудные забеги, в которых принимал участие, изматывающие последние мили, когда кажется, что ты уже не в силах двигаться вперед. Сейчас мне было тяжелее. Но не тяжелее, чем бросать наркотики. И не тяжелее, чем оставаться трезвым. Я знал, что самое трудное уже позади. Знал, что дойду до вершины.

– Ну что, готовы? – спросил Тони.

– Готовы, – ответили мы все.

И вот мы каким-то образом оказались на вершине. Дорога наверх заняла семь часов, но мы ее прошли. Мы громко поздравили друг друга, обнялись и повернулись, чтобы насладиться видом. Казалось, что заснеженные пики плывут над серебряными облаками. На севере вырисовывался силуэт Имбабуры, величественного вулкана, который я видел в первое утро в Ибарре. Я вынул из внутреннего кармана куртки фотографию своих детей и дважды поцеловал ее со слезами на глазах. Я их так люблю, но сейчас они от меня невозможно далеко!