Банкир сразу заметил Аллу. Как-то по пьянке он и ее пытался ударить. Алла не стала звать охрану и просто дала ему коленкой по яйцам. Шилков был настолько пьян, что не успел среагировать и согнулся пополам. С тех пор он ее не трогал. Оскорблял, как говорится, словами.

– Иди ко мне, моя сучка! – радостно проревел он на все казино. Дилеры за другими столами с трудом сдерживали торжествующие улыбки.

Алла королевской походкой подошла к банкиру и вежливо поздоровалась.

– Привет, привет, подстилка! – откликнулся Шилков. Двое охранников, стоявших за его спиной, откровенно злорадствовали.

– Дерьмовое у тебя казино, – продолжал банкир. – Рулетка замагничена, подстава, чисто конкретно.

– Воля ваша – не играйте, – спокойно ответила Алла.

– Нет, буду играть! – с пьяной решимостью выкрикнул банкир. – С тобой буду играть!

Алла пожала плечами:

– Хорошо!

И кивнула дилеру, который выскочил из-за рулетки с завидной крейсерской скоростью. Вообще-то это было против правил – играть могли только оформленные в штат дилеры. Но что не сделаешь ради выгодного клиента. Тем более что Алла бросала шарик не хуже самого способного крупье.

Она автоматическим жестом протерла руку об руку и произнесла сакраментальное:

– Делайте ваши ставки.

Шилков бросил сто долларов на «последние шесть», еще сто – на «зеро», и пятьсот на «черное».

Алла окинула круг быстрым взглядом и бросила шарик так, чтобы он попал в конец. Выпало «тридцать шесть, красное». Алла пододвинула Шилкову шесть стодолларовых фишек. Банкир радостно взвизгнул:

– Ага, помойка, надрал я тебя!

О том, что он проиграл ровно столько же, сколько и выиграл, Алла решила ему не напоминать.

За десять минут Алла дала Шилкову выиграть около тысячи долларов. Она не сомневалась в том, что он уже оставил здесь не меньше десяти штук, так что тысячи было не жалко. Но банкир радовался выигрышу, как ребенок, и Алла холодно подумала: «Как же тебе банк доверили, если ты так хреново считаешь?» Но, видно, банком Шилков управлял, пользуясь какими-то совсем другими правилами арифметики.

Наконец банкир сгреб остатки своих фишек и откровенно признался:

– Все, надрался я в зюзю. Еще разик ставлю – и алле-е.

Он швырнул все свои фишки на красное, проскрипел возбужденно:

– Давай крути!

Алле больше хотелось бы не выиграть, а избежать скандала и попасть на красное. Но шарик повертелся-повертелся и остановился на «зеро». Банкир проиграл – разом около семи тысяч долларов.

Шилков разразился восхитительным матом. Охрана с трудом подняла его из-за стола и поволокла к выходу. Алла тяжело вздохнула. В голове против воли вертелись эпитеты, которыми наградил ее пьяный банкир. Хорошо, хоть бить не пытался. Проклятая работа!

…Когда в семь утра она выходила из казино, обнаружилось, что у ее любимого желтенького джипа «Рэйнджлер» проколоты все четыре колеса. Отомстил-таки, гаденыш! Отомстил, как мальчишка! И не сам баллоны резал – охрану свою натравил. Сукин сын!

Сидя в покалеченной машине, Алла не выдержала, разрыдалась. «Не могу, не могу так больше! – всхлипывала она. – Что за жизнь дрянная! Больше близко к этому казино не подойду!»

Однако пока у нее не было другого выхода. Ей придется выспаться и опять прийти сюда. Чтобы встретить новых Шилковых. Или?..

Тот же день, 10.30 утра. Москва. Капитан Петренко

Настроение у Петренко было гаже не придумаешь.

Из аэропорта он заехал в комитетскую общагу: бросить вещи и переодеться. Оставалось время сделать получасовую, чтоб семь потов сошло, зарядку – гори, гори, адреналин! Затем капитан принял контрастный душ. Физупражнения и водные процедуры, конечно, слегка поправили настроение. Но спасти его так и не смогли. Факт оставался фактом: ему поручили после перевода в Москву, в Комиссии, первое дело – а он его провалил. Подозреваемый скрылся. И то обстоятельство, что он, Петренко, установил объект и вышел на его след, ситуацию нисколько не улучшало, а, напротив, в глазах капитана только усугубляло.

Когда Петренко вышел утром из комитетской общаги, ничто не напоминало ему вчерашнего ослепительного черноморского пейзажа. Вроде бы здесь, в столице, и солнце светило, и деревья зеленели – да только свет был не таким жарким, а зелень – не столь зеленой. Все словно покрыто серой пленкой. Под стать сероватому московскому утру было и настроение у Петренко. Предстоял весьма неприятный «разбор полетов» у полковника Савицкого, а то и у самого генерала. К тому же надо было решать, как дальше разыскивать Кольцова. Самое печальное, что никаких светлых идей по этому поводу у Петренко не появилось. Пока.

Петренко спустился в метро, а через сорок минут вышел на станции одной из московских окраин. Отправился пешком. Через десять минут он подошел к неприметному зеленому забору под сенью дерев. Набрал у ворот код. Телекамера уставилась в его лицо. Замок щелкнул, калитка распахнулась.

За небольшим садом помещалось одноэтажное здание. Перед входом в здание процедура повторилась: кодовый замок, телекамера… За дверью имелся и одушевленный страж: прапорщик в гэбэшной форме. Он тщательным образом осмотрел петренковский пропуск, сличая ежемесячные чернильные пометки в нем – семиконечную звездочку, лупу и ястреба – с оригиналом.

Прапорщик козырнул, Петренко пересек небольшой холл. Подошел к лифту. Приложил ладонь к считывающему устройству. Охранная система сравнила дактилоскопический узор с оригиналом – все сошлось, дверь лифта растворилась.

Петренко вошел в лифт, нажал единственную кнопку. Лифт поехал вниз – до сих пор Петренко не привык, что едет на работу на лифте не вверх, а вниз, – кабина остановилась – сколько этажей они проехали? Три? Пять? Кто знает!

Капитан оказался в унылом холле с бетонными стенами. Набрал код еще на одном замке – слава богу, последнем. Распахнулась еще одна стальная дверь, и Петренко вступил в те помещения, где размещалась Комиссия.

Капитан работал здесь уже семь с лишним месяцев, ровным счетом с Нового года. Он помнил, как удивили его попервости меры безопасности – даже в комитете они были куда менее суровыми.

Теперь-то понятно почему.

Комиссия являлась самой, пожалуй, засекреченной спецслужбой России.

О ее существовании знал, бесспорно, президент. Знали также министр обороны, начальник Генштаба, председатель ФСБ и глава Службы внешней разведки. А более, кажется, никто. Даже премьер-министры, бесконечно сменяющие один другого, могли о существовании Комиссии услышать, а могли до своей отставки и не успеть.

Петренко узнал о Комиссии первого января сего года, аккурат день в день, когда был зачислен в ее штат. До того, покуда шла многомесячная морока с тестированием, проверками, оформлением документов, он был убежден, что его просто переводят в одну из центральных служб ФСБ. А тогда, в Новый год, к одиннадцати ноль-ноль утра первого января, когда вся страна спала или похмелялась, Петренко впервые прибыл в этот особнячок. «Приходи, поговорим, – сказал тогда «дядя Володя» – полковник Савицкий, – я как раз дежурю, никто мешать не будет…»