– Лариса, у нас гости. Вставай, а…

– Какие еще гости? – Она уже окончательно проснулась и требовательно посмотрела на мужа. – Ты с ума сошел? Мы никого не ждем…

Но Алексей улыбался:

– Гости нежданные – Володя Высоцкий и, – он взял паузу, – Марина Влади!

– Что? – Лариса села. – Что ты сказал?

– Высоцкий с Влади! Вставай!

– Ну и что? Подумаешь! – Она закусила удила. – Тоже мне. Не выйду я к ним – и баста! Даже чистого белья не дам. Пусть на раскладушке как хотят вдвоем укладываются. И водку свою пусть сами пьют! Я сплю!

Алексей Чардынин прикрыл дверь за собой и вернулся к гостям: «Вы присаживайтесь, ребята. У Лары, знаете, мигрень…» А Лужина, оставшись одна и отвернувшись к стенке, злилась и шептала про себя злые слова, надеясь, что Высоцкий их если не услышит, то чудом почует: «Так вот ты какой! Два месяца назад я вас тут с Танькой оставляла, а сама два часа потом по холоду гуляла, создавая «интим», а теперь?!. Они же при мне клялись, что никогда не расстанутся… А теперь он с этой фифой французской посмел заявиться! Совсем совесть потерял! Тут что, дом свиданий для Высоцкого?! Жалко, я этому «мужу» Марининому в свое время не дала. Было бы о чем с ней сейчас поговорить…» Она прислушалась. На кухне чуть слышно позвякивала посуда, Володя что-то смешное рассказывал, Марина и Лешка тихо хихикали. Да ну вас всех, решила Лариса, укрылась с головой – и уснула…

Конечно, на Таганке роман Высоцкого и Иваненко ни для кого не был секретом за семью печатями. Да разве мог Владимир Семенович не обратить внимания на очаровательную выпускницу ВГИКа, появившуюся в театре осенью 1966 года?.. Как говорили его друзья, всесокрушающая красота Татьяны завораживала, мгновенно заставляла мужиков вспоминать, что они мужчины, совершать безумные поступки только лишь ради того, чтобы привлечь внимание этой белокурой чаровницы. И тут Высоцкому даже не нужно было предпринимать каких-либо усилий, просто оставаться самим собой. Хотя наиболее проницательные замечали, что его притягивали к Тане холодноватая цельность натуры, сильный характер, ее упрямая уверенность в своей притягательной силе и правоте. Он посвящал ей не бог весть какие поэтические строки:

Но и прозаический парафраз: герой новеллы Высоцкого «О жертвах вообще, и об одной – в частности» – актер Владимир именно в кулисах признавался возлюбленной: «Таня! Я вам звонил! Я так хотел вам сказать, что я вас люблю… Я вас люблю!..»

Что говорить, если даже Людмила Абрамова называла Иваненко самой умной из тех женщин, к которым Владимир был неравнодушен: «Я ею восхищаюсь и ей завидую…» Татьяна же не оставалась в долгу, высоко оценивая редкостную красоту, ум и начитанность Люси.

В то же время многих смущали излишняя прямолинейность, непоколебимость Таниных вглядов и поступков. Представляясь, она обычно предупреждала, что не пьет и не курит, априори открещиваясь от прочих «пороков». Исповедовала всеобщее братство и равенство. На ее поведении, безусловно, сказывались строгие, почти спартанские нравы, царящие в семье профессиональных военных (мама фронтовичка, служила стенографисткой при маршале Рокоссовском, отчим – боевой генерал). На первых порах родных смущала связь дочери с непутевым и к тому же женатым актером, генерал однажды даже выставил Высоцкого за дверь. И тогда Татьяна подговорила Владимира дать для ее родни домашний концерт. Она была уверена: сработает стопроцентно. И угадала, чутье не подвело. Лед настороженности был растоплен. С тех пор Татьянин отчим обожал Владимира. А мама все умилялась: «Они с дочкой гражданским браком жили. Он очень добрым, щедрым, нежным и талантливым человеком был. Вокруг него все паслись… Они приезжали ко мне уже выпивши целой компанией. Я вообще не запрещала. Это его была жизнь… Мне приятно было, что он приходил. Но, когда моя дочь с ним жила, он уже сильно выпивал. Бывало напьется, утром рано встанет, со стоном скажет: «Нина Павловна, куриного бульончика сварите!» Я бегу на рынок спозаранку за курицей, варю, он пьет бульон, а курицу выбрасывает на пол. Но не опохмелялся. Нет, нужно было работать…»

Прекрасно понимая, что красота вовсе не синоним таланта, Высоцкий все же пытался как-то помочь Татьяне взобраться на актерскую орбиту. Она приезжала к нему на съемки «Интервенции», он брал ее с собой в концертные «бригады». Пользуясь дружеским расположением Евгения Карелова, Владимир просил занять ее хотя бы в эпизодике фильма «Служили два товарища». Сочинив песни для картины Юнгвальда-Хилькевича «Внимание, цунами!», Высоцкий поставил условие: роль для Иваненко. Хотя режиссер понимал: «Не ведущая, не звезда, но, безусловно, очень яркая, фотогеничная… То, что она мне нравилась, я Володе говорил. А как может не нравиться женщина необыкновенной красоты – такая фигура, лицо, глазищи! Иваненко – одна из самых прекрасных женщин, которых я вообще в жизни встречал… Однажды, сидя рядом с ней в театре, я попросил поцеловать ее в щеку. Она укусила меня под глаз и сказала: «Я, кроме Володи, никого не целую». Даже поцелуя не могла себе позволить. Гениальная девка!»

Театралам Иваненко запомнилась разве что ролью Женьки Комельковой в спектакле «А зори здесь тихие…»; прочие же таганские роли были из разряда «на подносы», безымянные: 2-я придворная дама в «Галилее», плакальщица в «Пугачеве», подруга дома в «Мастере и Маргарите» и т. п.

Однако «благодаря» Высоцкому она лишилась роли Офелии в «Гамлете». Окольными путями она выяснила, что именно он убедил Любимова, что Наталья Сайко справляется лучше. Иваненко проявила характер и ошарашила Юрия Петровича лобовым вопросом: «Кто у нас главный режиссер – вы или Высоцкий?» Хотя даже близкие подруги были убеждены: «Была б талантлива, обиделась бы, ушла. А она – нет».

Татьяна в «Гамлете» довольствовалась бессловесной ролью Актрисы. А Марина Влади иначе как «актеркой» ее не называла.

При всей своей взвешенности, трезвой рассчетливости Татьяна все же допустила, пожалуй, примерно тот же роковой промах, что в свое время и Людмила Абрамова: переоценила собственные силы и степень влияния на Высоцкого, попыталась им руководить, направлять. Во всяком случае, порой в кругу друзей сам Высоцкий не раз был растерян поведением Таты и собственным бессилием, не зная, что с ней делать. Она могла себе позволить резко оборвать разговор Высоцкого с кем-то из близких приятелей, бесцеремонно скомандовав: «Хватит, пошли». Могла вмешаться и сказать ему: «Эту песню не пой. Давай другую…»

Ей почему-то все время казалось, что все ее хотят, говорил Игорь Кохановский. Явно преувеличивала свое женское обаяние и не стеснялась делиться своими фантазиями с Высоцким. Она-то как раз Владимира со старинным другом и поссорила. Хотя история эта, считал Игорь Васильевич, выеденного яйца не стоит: «Ну, выпили мы лишнего. Ну, поцеловались. Я потом Володе честно во всем признался». А вот более опытный сердцеед, актер Михаил Козаков подобной ошибки счастливо избежал. Когда его, «положившего глаз» на Татьяну, предупредили, что это «женщина Высоцкого», Козаков счел за благо от своих амурных замыслов тут же отказаться: тягаться с таким соперником было не то что трудно – просто опасно.