– Приноси завтра утром свой песенник, и поглядим, чем я могу помочь. – Он притянул к себе Зенелу, возмущенно дышащую в низкий вырез платья. – Давай споем за наш ужин, дорогая.

Фру неторопливо вернулся в ресторан, и, бросив на меня колючий взгляд, Зенела поспешила за ним.

Посмеиваясь, я отнесла поднос обратно на кухню.

– Можно мне послушать отсюда? – спросила я широкобедрую женщину, на которую все взирали с почтением. Ее белоснежный передник был закапан медовым сиропом, лицо под практичным чепцом раскраснелось.

Женщина сняла поднос пирожных с огромной плиты, которая не опозорила бы кухню мессира.

– Только не стой на дороге. – Она занялась сахарной пудрой и засахаренными фруктами.

Я нашла тихий угол у двери и стала помогать, передавая пустые тарелки юноше с прямыми волосами, который возился в огромной деревянной раковине, по локти погрузившись в мыльную пену. Кухонная суета на мгновение затихла – Фру заиграл веселую песенку. Он закончил бурным аккордом, а затем начала петь Зенела, тихие переборы лютни сопровождали ее пение. Я придвинулась ближе к двери, чтобы лучше видеть.

Голос толстушки был чистым в более высоких нотах, мягким и звучным в более низких. Вся трепеща от эмоций, она заставила эту старую песню, которую все слышали две горсти раз, звучать так же свежо, как в первое ее исполнение. Зенела стояла под канделябром с двумя свечами, ее блестящие темно-рыжие волосы были больше обязаны травяным краскам, нежели Лесной крови, а искусно подведенные глаза отражали зелень платья. Интересно, лениво подумала я, какова ее история? По виду эта девушка была на горсть лет младше меня, но все еще довольно неопытна. Слушая, как она поет о любви и утрате, я поневоле погрузилась в восхитительную гармонию голоса и лютни.

Идея медленно складывалась у меня в голове. Что, если, кроме старых песен, я предложу Фру новую историю – историю, которая никогда еще не была положена на музыку, рассказ о недавних событиях, что потрясли высочайшие власти Тормалина и заставили опоясываться оружием перед лицом угрозы, невиданной со времен падения Старой Империи? Менестрели всю жизнь стремятся быть первыми среди тех, кто соединяет рассказ и мелодию в новое очарование, а сейчас время праздника, когда каждый грошовый певец в изобилии выводит все те же старые напевы, тогда как люди ищут новых развлечений. Угроза с таинственных островов в океане, открытие погибшей колонии и ее спящих колонистов – из всего этого выйдет баллада, которая захватит внимание и будет крепко держать его, пока оно не запросит пощады.

Десять курантов, означающих закат и конец дня, вплыли через заднюю дверь, и я выбранила себя за потакание своим слабостям.

– Передай Фру, что я зайду завтра, – остановила я слугу и сунула ему пару медяков за труды.

Вернувшись в «Лунный Лебедь», я нашла Сорграда в пивной мирно ужинающим с магом.

– Где Грен? – Я пододвинула табурет.

– Добавляет Келти румянца, пока не начался маскарад. – Сорград налил мне вина.

– Как ваши успехи на бегах?

– Неплохо, – ухмыльнулся горец. – Никто из букмекеров не знал твоего парня, так что он смог прикинуться невинным простачком. Мы делали безумные ставки и забирали их деньги.

Узара скромно улыбнулся.

– А где вы добыли сведения о лошадях? Встретили кого-то из наших знакомых?

Проведя всю зиму в Коле, братья никак не могли знать о текущих достижениях местных коневодов. Сорград весело кивнул на мага.

– Наш добрый друг рассказал нам все о состоянии земли под травой, и когда лошади показывали свой аллюр, и когда они бежали. А когда мы присмотрелись к ним и Грен определил, какие животные любят мокрую землю, а какие – сухую, у нас появилось преимущество, чтобы снизить риск.

Грен всегда хвастался тем, что может понять мысли лошади по выражению одной ее морды. А по-моему, такая длинная, волосатая и негибкая морда не может иметь выражения, если только лошадь не прижала уши, потому что вознамерилась тебя лягнуть.

Я посмотрела на Узару, прищурив глаза.

– Планир не одобрил бы это, не так ли?

– Верховный маг понимает, что мне, возможно, придется использовать мои таланты несколько неортодоксальным образом, дабы продвинуть наши изыскания. – Узара мягко улыбнулся, потянувшись за хлебом.

Вчера он пел совсем другую песню.

– А как твои дела?

– Я нашла менестреля, который мог бы представить нас полезным людям. – Я позволила себе выразить немного сомнения. – А что у вас?

Сорград покачал головой.

– Пусто. Видели пару горцев на петушиных боях, но они были с Харкуасом.

Я скривилась, взяла себе ломтик Сорградова хлеба и положила на него кусок вяленой рыбы, которую горец тщательно очищал от костей.

– Что вы делали на петушиных боях?

– Песочный сказал, что хочет снова прогуляться по домам гильдий, и велел нам идти и развлекаться.

Сорград улыбнулся Узаре, но маг не восстал против своего нового прозвища. Что-то тут явно нечисто.

– Этот Харкуас – важная птица? – Узара посмотрел на каждого из нас по очереди.

– Это один из крупнейших негодяев в этом городе, – объяснила я. – Каждый, кто работает с ним, будет таким же фальшивым, как приветствие ростовщика. Это не тот человек, с которым мы хотим путешествовать.

– Закажи себе еду на кухне, моя девочка, – проворчал Сорград, отодвигая от меня тарелку. – Нет, эта пара выглядела совсем свежей, оба принаряжены и бросаются в глаза, словно отрезанный палец.

– Значит, Харкуас выпотрошит их, как неоперившихся голубей с голубятни, еще до конца праздника. – Я зачавкала кресс-салатом, который стащила с тарелки Сорграда.

– А есть другие горцы в городе? – спросил Узара. Сорград покачал головой.

– Очень мало. Только самые крупные долы могут позволить себе обойтись без нескольких рабочих рук, чтобы доставлять товары в такую даль. При всей прибыли, которую можешь извлечь, ты столько времени тратишь на дорогу…

Движение у двери оборвало его речь. Оглянувшись, я увидела Резу, спешащего к нам.

– Ниэлло велел передать тебе это, как только ты придешь. – Парень вытащил дважды сложенную и запечатанную записку из кармана потрепанной куртки, которая была ему слишком велика.

Прежде чем сломать сургуч, я поманила мальчишку-слугу.

– Садись, Реза, выпей.

Он улыбнулся мне щербатым ртом – наследием постоянных побоев и голода, которые были его уделом, пока Ниэлло не вытащил его из канавы. Я подмигнула Резе, но мое хорошее настроение испарялось по мере того, как я разбирала неумелые каракули Ниэлло, украшавшие обратную сторону какого-то древнего маскарадного диалога.

– В чем дело? – Сорград изучал мое лицо так же внимательно, как я – пергамент.