Альберт Анастазия. Он повел машину через мост на Манхэттен. В заранее условленном месте он остановился. Бухалтер вышел и приблизился к стоявшей неподалеку машине, где сидели двое. Дверь открылась, и Лепке оказался внутри.

«Мистер Гувер, — сказал Уолтер Уинчелл, который вел машину, — это Лепке».

«Здравствуйте», — сказал Гувер, сидевший сзади.

«Рад познакомиться, — произнес Лепке. — Едемте».

Окруженный эскортом машин с агентами ФБР, автомобиль, управляемый Уинчеллом, доставил Лепке прямо в тюрьму.

С того момента, как он сел в машину, Лепке почувствовал, что его надули. Никакой сделки не было. Но было уже поздно.

Суд над Лепке по делу о наркотиках состоялся в декабре 1939 года. Лепке вместе с несколькими другими обвиняемыми был осужден за незаконный ввоз, хранение, перевозку и распространение наркотиков. В январе 1940 года Бухалтер получил срок общей продолжительностью в 192 года. Но поскольку большая часть сроков вступала в силу одновременно, ему полагалось отсидеть четырнадцать лет.

Ужас, который внушал Бухалтер, стал отчетливо виден на суде. Одним из свидетелей против Лепке был заключенный средних лет по имени Соломон Штейн, во время суда отбывавший семилетний срок за воровство. Штейн участвовал в контрабанде наркотиков и опознал Бухалтера как своего босса.

Судья попросил Штейна указать на Бухалтера, положив руку ему на плечо. Штейн сделал несколько шагов в сторону Бухалтера, затем остановился. Бухалтер холодно смотрел на него. Штейн побледнел и задрожал. По-русски через переводчика Штейн сказал, что боится и ближе не подойдет. Он спросил судью, нельзя ли ему указать на Бухалтера со своего места. Видя испуг Штейна, судья согласился. Тогда тот пальцем указал на Лепке.

После вынесения приговора Бухалтера какое-то время держали в Нью-Йорке, в федеральной тюрьме в ожидании решения по его делу в суде штата Нью-Йорк. Адвокат Бухалтера подал прошение об отсрочке судебного постановления штата, но получил отказ апелляционного суда. Последующие обращения в вышестоящие судебные органы также не принесли результатов. Затем Бухалтера передали Томасу Дьюи для судебного разбирательства.

В апреле 1940 года он был признан виновным в вымогательстве и рэкете и приговорен к наказанию от тридцати лет лишения свободы до пожизненного заключения. Оно должно было вступить в силу после того, как он отбудет срок, назначенный федеральным судом.

Во время посадки в поезд, который должен был доставить Бухалтера в тюрьму, он побеседовал с журналистами. «Может, я и совершил сотню ошибок, но моя совесть чиста, — сказал он. — Я не сделал и миллионной доли того, в чем меня обвинили. Этим политикам нужна была тема для разговоров, вот они и выбрали меня. Дьюи метит в президенты, поэтому на меня и набросился. Почему никто не хочет устроить расследование этим политикам? Почему никто не копает под Дьюи?»

По прибытии в Ливенворт Лепке не прекращал возмущаться. «И это они называют правосудием, — говорил он. — Меня же надули. Когда я сдался, чего только мне не обещали. Говорили, что я отличный парень, что правильно сделал, что глазом не успею моргнуть, как все это дело забудется. Да, это самое грандиозное надувательство в моей жизни».

Когда его спросили о бруклинской мафии, Лепке ответил: «Да я не был в Браунсвилле уже двенадцать лет. Мне страшно ходить по тамошним улицам. Это же просто сумасшествие».

Двадцатого июня 1940 года Лепке написал Джеймсу Беннету, начальнику федеральной тюрьмы, жалобу на дурное обращение. По «соображениям безопасности» Лепке поместили в одиночную камеру, а его передвижения были крайне ограничены. Он не мог переносить одиночество.

«Позвольте мне рассказать о моем тяжелом положении, — писал Лепке, — и просить Вас рассмотреть мое обращение. Я не стану сообщать все подробности моего дела, так как понимаю, Ваша честь, что Вы знаете их не хуже меня. Итак, мне предписано отбыть наказание сроком в четырнадцать лет в федеральной тюрьме. Мое поведение в Нью-Йорке в ожидании суда и все время до того момента, как я был отправлен сюда, говорит само за себя. С тех пор как я здесь, я выполняю все правила и предписания. После истечения карантинного срока меня направили на работы, а затем, через несколько недель, по неизвестной причине снова водворили в камеру. Меня держат здесь сутками без прогулок.

Мистер Беннет, я прошу только об изменении такого порядка вещей и о возврате на работы, не важно какие, и прошу позволить мне доказать Вам и другим чиновникам, что я заслуживаю такого снисхождения.

Я торжественно обещаю, что не обману Вашего доверия. С надеждой на рассмотрение этого письма и в ожидании ответа. С уважением, Луи Бухалтер».

Но власти еще не закончили свои дела с Лепке. Двадцать восьмого мая 1940 года Большое жюри округа Кингс, штат Нью-Йорк, выдвинуло против Лепке обвинение в убийстве первой степени, утверждая, что он с несколькими соучастниками застрелили некого Джозефа Розена из револьверов 13 сентября 1936 года в округе Кингс.

Розен был владельцем небольшой компании, занимавшейся грузовыми перевозками. Он лишился бизнеса, отказавшись вступить в союз транспортных работников Лепке. Он считал, что Лепке виноват в том, что он потерял работу, а его семья бедствует, и угрожал, что обратится к властям, если Лепке не окажет ему помощи.

Первого декабря 1941 года Бухалтера признали виновным и приговорили к казни на электрическом стуле.

Во время вынесения приговора Бухалтер так писал о себе: «Мне сорок четыре года. Я родился в Нью-Йорке, проживаю в доме 427 на Западной улице. На пенсии. Женат. Умею читать и писать. Окончил государственную школу. Иудей, нерегулярно посещающий синагогу. Моя мать жива. Я не пью. Не употребляю наркотиков».

Его адвокаты подали апелляцию в Верховный суд, но там поддержали решение окружного суда. После череды отсрочек 21 января 1944 года Бухалтера перевели в тюрьму Синг-Синг в Оссининге, штат Нью-Йорк.

Надеясь в последнюю минуту получить отсрочку исполнения приговора, жена и сын Лепке умоляли его попросить нью-йоркского прокурора Джеймса Мак-Нэлли выслушать его информацию об обширных связях преступного мира с политиками.

«Он тебя выслушает, Лу, — уговаривала жена Бухалтера. — Бог свидетель, у тебя достаточно сведений, чтобы спастись».

Бухалтер только качал головой. «Послушай, — сказал он. — Предположим, я с ним поговорю. Допустим, он попросит об отсрочке. И что я получу в лучшем случае? Мне дадут еще шесть или восемь месяцев тюрьмы, в крайнем случае год. Нет, Бетти, — подытожил он. — Если дела обстоят именно так, то лучше покончить с этим сегодня».

Лепке поместили в камеру смертников дожидаться казни. 4 марта в половине двенадцатого ночи его вывели из камеры и проводили в маленькую комнату. Там стоял привинченный к полу электрический стул. Бухалтер не сказал ни слова. Он быстро прошел