Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Есть возражения?
— Никаких, — Фэд пожимает плечами, — только помни, что у тебя прав трогать груз еще меньше, чем у твоего друга. Нарушишь приказ — и я тебя выпотрошу прямо на центральной площади города.
К горлу подкатывает кислое раздражение, а зверек у ног Фэда насмешливо пищит и корчит мне рожи.
— Свободны! — гаркнул магистр. — Можете проваливать к едрени матери. Бардо предупредит вас о дате вылета.
Когда Ши вышла из кабинета, голос Фэда прибил меня к месту раскаленными гвоздями:
— Сладкая тебе попалась малышка, Ворон, — магистр выразительно облизнулся, будто пробовал на вкус конфету. — Я буду рад с ней развлечься. Чуть позже.
Волосы на затылке становятся дыбом от одного только взгляда на эту нахальную, самоуверенную рожу.
— Я буду рад, когда мой кулак развлечется с твоим лицом.
— Угрозы? Мне? Ай-яй-яй! — Фэд качает пальцем перед моим носом и широко улыбается. — На ней нет твоего знака, а значит малышка ничейная.
Мы с ним одного роста, разделены лишь несколькими дюймами раскаленного воздуха, и от хищной ухмылки внутри закипает, скручивается тугими узлами ярость.
— Она — моя женщина. Попробуй оспорить выбор ворона, и безумие тебе гарантировано, усек? Даже руки пачкать не придется.
— Я в эти старые сказки о наказании душ не верю, так и знай, — голос Фэда проседает, всего на мгновение, но я замечаю. В нем теперь куда больше холодной угрозы, а вся насмешливость испарилась.
— Я слышу, как у тебя голосок дрожит, магистр, — тяну последнее слово и смотрю вниз, где беснуется енот, — и тварюшку свою боевую в узде держи, а то он от возмущения ковер тебе испортит.
Поворачиваюсь и выхожу в коридор. Выдыхаю, только когда дверь за спиной плотно закрывается, но все еще чувствую пристальный взгляд магистра даже через стеклопласт. Он будто прожигает мне затылок.
Стоит только сделать шаг, как я сталкиваюсь взглядом с Ши, что подпирает плечом стену всего в футе от кабинета.
— Твоя женщина?
Она вопросительно изгибает бровь, а я думаю, что, наверное, сама Саджа пытается подсказать тупому мне, что вот оно — время для разговора.
Я совру, если скажу, что мне совсем не страшно.
Еще как страшно! Непривычно, странно, непонятно. Раньше я боялась не вернуться домой, потерять человека в дозоре, не уследить, не успеть, не спасти. Миллионы разных «не» разной степени тяжести. Но ни одно из них не касалось чувств.
В моем мире их не было. Разве что радость и облегчение: наступал рассвет, и дозор его встречал без потерь. Это настоящее чудо.
Сейчас же я в незнакомом море, над головой неизвестные мне звезды, и я вообще не умею управлять кораблем. Могу только глазеть по сторонам и ждать, когда очередной шторм расколет посудину моего разума и разбросает его щепками по темноте.
Внутри непривычно тянет и горит, жжется крохотный уголек, и каждое новое слово двоедушника только раздувает его сильнее, оставляя на коже невидимые отметины.
Зал вокруг переполнен людьми, но Герант урвал стол в самом углу, где над головой — только сциловая желтоватая лампа, а на стенах пляшут причудливые тени.
Местечко называлось «Голубятней» — двухэтажный дом, сложенный из искусственных брусьев, прижался к зданию Звездной гильдии с другой стороны от площади, как раз у самой границы торгового квартала.
Сюда частенько захаживали пилоты: обменяться новостями и услугами, а иногда и просто сыграть в голографические карты.
Внутри — искусственные деревянные столы, стулья с высокими спинками, у противоположной от двери стены жаркой охрой потрескивает очаг, к потолку летит искристый смех и чья-то безудержная ругань. Галдеж не утихет ни на секунду, а кто-то даже показывет фокусы со своим зверем. Двоедушники в этом городе не редкость.
Воздух так упоительно пахнет гвоздикой, крепкой шанарской настойкой, жареным мясом и перцем, что почти невозможно вздохнуть.
От такого количества народа становится зябко, но Герант сжимает мои пальцы в руке и уверенно подводит к столу. Рядом, будто из-под земли, сразу вырастает юркая кареглазая девчонка и записывает заказ, из которого я понимаю аж целый ничего. Она лихо подмигивает двоедушнику, разворачивается на пятках и бежит к кухне, а я невольно всматриваюсь в лицо Геранта, пытаясь уловить там тень хоть какого-то интереса, но он смотрит только на меня.
Садится напротив, впивается пристальным взглядом и, сложив ладони, будто в молитве, прикладывает их ко рту. Думает о чем-то, ни слова не говорит.
Секунда. Вторая.
Невыносимая третья.
Я невольно ерзаю и пытаюсь отвернуться, но получается паршиво. Барахтаюсь только, как рыба на крючке, не могу соскочить. Желтые глаза примораживают меня к сидушке, внимательно изучают, выворачивают наизнанку, перетряхивают все мысли и царапают не хуже раскаленных колючек.
Утыкаюсь взглядом в стол. Вывожу пальцем узоры на гладкой поверхности, черчу круги и спирали, постукиваю ногтем по каждой новой завитушке и вздрагиваю, когда Герант ловит мою ладонь и подносит к губам.
Все еще ничего не говорит, только слабая ухмылка ломает его губы, а на дне зрачков плещется искрящаяся красным чернота.
— Ты хотел поговорить, — сглатываю, а он только шире улыбается, и меня пробирает крупная дрожь при виде острых крупных клыков.
— Давно надо было, — кончики пальцев очерчивают его рот, я чувствую, как теплое дыхание ласкает кожу. — Я — трус, Ши.
— Чего это вдруг?
Желтая глубина темнеет, вспыхивает в свете лампы.
— Потому что не могу сказать женщине, что хочу ее.
— Будь я на твоем месте, то никогда бы не смогла это сказать.
Ухожу от ответа, от очевидного признания. Я верчусь ужом в отчаянной попытке свести все к простой шутке, но не выходит. Его глаза не дают мне отвернуться, некуда бежать, не отвертеться от сказанных слов.
И, где-то под толстой коркой из страха и сомнений, совсем уж не к месту вспыхивает огонек облегчения. Давлю улыбку, сжимаю губы, чтобы ничем не выдать охватившее меня смятение.
Он не приходил не потому, что я ему противна. Вовсе нет.
Кареглазая девчонка ставит на стол бутылку темно-зеленого стекла, два стакана и фрукты, а я вздрагиваю от неожиданности и отнимаю руку. Прячу ее под стол, стискиваю ткань штанов так, что вот-вот услышу треск.
— Ты же, вроде как, меня не боишься, — тянет Герант и разливает пряный напиток. Золотистый, густой, остро пахнущий барбарисом и мятой.
— Решил меня споить?
— А если я отвечу «да»? — видимо выражение моего лица было таким ошарашенным, что Герант тихо рассмеялся. — Это виранское вино. Самое легкое, что здесь есть. Я не поклонник крепкого алкоголя.