— Я и забыла о тебе, — усмехнулась, а ворон каркнул снова и ткнулся головой мне в щеку. — Герант тебя шпионить оставил?

Вдруг я с запозданием подумала, что двоедушник может смотреть глазами ворона.

— Будешь подглядывать — и я тебя зажарю, — грожу птице пальцем, а он кладет голову мне на макушку и тяжело вздыхает. Совсем по-человечески, будто понимает каждое слово.

Может и правда понимает?

С прислугой Севера мы почти не разговаривали. Я знала их только в самых общих чертах вроде «может быть опасен, если» или «совершенно безобиден, пока».

Я неделями не бывала в поместье, мое место — дозорные отряды. Только в последние два или три месяца, когда камкери окончательно затянули удавку на шее колонии, пришлось оборонять город и ближайшие поселения. Но для обычных, бытовых бесед почти никогда не было времени.

И мне жаль. Я скучаю по возможности говорить ни о чем.

С теплом вспоминаю каждое мгновение, проведенное на кухне или в саду, когда не нужно было куда-то бежать, охранять или выслеживать.

Звонкая трель вызова отвлекла меня от тяжелых мыслей. Огонек у двери мерцал, привлекая внимание. Не дождавшись ответа, кто-то пару раз стукнул по пластику.

Преодолев расстояние за две секунды, я замерла, так и не коснувшись рукой панели.

Вдруг это Герант. Забыл что-то, а я в таком виде!

— Это Эльза! — послышался из-за двери звонкий голосок, — одежку принесла! Открывайте давайте, я же слышу, как вы дышите!

Ничего себе заявление! Я же совершенно точно не издала ни звука.

Провожу рукой над панелью замка, и в комнату врывается белокурый вихрь, бросает на кровать несколько пластиковых плотных свертков и застывает напротив, рассматривая меня из-под длиннющих ресниц. Красивая девчонка: статная, высокая. Не такая высокая, как я, но все же, всего пару дюймов не дотягивает.

Это с ней Герант мило беседовал на первом этаже, пока я ждала ключ от комнаты.

Раскаленный колючий узелок стягивается в груди плотно-плотно, не вздохнуть. Скулы опаляет жаром, и я совершенно не понимаю своей реакции.

Девчонка как девчонка. Чего я нервничаю? Одежду вон принесла, улыбается широко.

По-настоящему, без фальши. Хотя я по взгляду понимаю — знает, кто я и какая кровь течет в моих венах.

— Как ты меня услышала?

— Дышали вы громко, — она покачивается с пятки на носок, утирает нос раскрытой ладонью, — я все слышу! Могу даже сказать, когда цветы на первом этаже распустятся. Они всегда щелкают, когда вот-вот раскроются.

— Что-что делают? — отчего-то мне становится спокойно и легко. Эльзу окружает кокон поразительной теплоты, будто угодил в эпицентр раскаленного летнего дня после бесконечно темной стужи.

— Ну, щелкают! — она отмахивается, намекая, что я все равно не пойму, и принимается разворачивать свертки.

А у меня глаза на лоб лезут.

Тут и плотные черные штаны, и сапоги из мягкой кожи, и две блузы — не белые или черные, а поразительного бирюзового оттенка.

Чуть в стороне лежит пара свитеров из тонкой крашеной шерсти.

— Ночи здесь холодные, вдруг гулять соберетесь, — поясняет Эльза.

Заливаюсь краской, когда из последнего пакета девчонка достает несколько комплектов белья. Размер-то мой откуда они узнали?

Касаюсь блузы, и ткань искрится под пальцами, как живая.

— У вас волосы такие красивые, — щебечет Эльза, — мне показалось, что они лучше белых подойдут. А боевые всякие штуки вам Герант сам купит. Я в этом не смыслю ничего.

— Ты его давно знаешь?

Эльза деловито загибает пальцы и что-то бубнит под нос. Светлые завитки смешно падают ей на лицо, прячут смешливые глаза.

— Лет семь уже! Он меня и мамку мою от голодной смерти спас, — девчонка широко улыбается и понижает голос до заговорщицкого, — я кошелек у него спереть собиралась! Фигушки! Он хоть и здоровенный, а проворный, как змея, — девчонка шмыгает носом и раскладывает покупки на кровати. — Другой бы на его месте сдал меня дозору, а Герант только по шее навешал. Работу нашел мне здесь, в гостинице. Так и живем теперь.

Она хлопает в ладоши и указывает на мои волосы.

— Давайте я вам их заплету! Красивые же. Негоже такую красоту в беспорядке держать.

— Да ты посмотри на меня, куда еще волосы заплетать, — отмахиваюсь, но от Эльзы так просто не избавишься.

— Фу, глупости какие! Вы же красавица! И голову в порядке держать должны. Садитесь и не спорьте.

Девчонка хлопает по кровати, а я впадаю в ступор и пытаюсь переварить услышанное.

Красавица? Шутница то же мне…

— Садитесь, ну! А пока я вам буду плести, вы мне все-все про себя рассказывайте.

— Удивительные вы существа, — кулганец не говорил в прямом смысле этого слова. Он скорее мычал, а генератор речи, закрепленный на необъятной шее, трансформировал невнятные звуки в привычные человеку слова. — Сколько раз уже приходил, а так и не запомнил правило — оружие оставлять за дверью.

Пришлось выйти и оставить клинок и дробовик на специальной подставке в коридоре. Никто бы их не тронул, конечно, но без привычной тяжести на поясе я чувствовал себя беззащитным.

Вернувшись в кабинет, я приложил руку к замку и закрыл дверь.

Кулганцы очень напоминали обычные грибы. Если, конечно, можно назвать обычным гриб ростом в семь футов, знающий двадцать восемь языков самых разных систем и имеющий глаза и уши во всех более-менее влиятельных домах десятка разных рас.

Мягкие, бледно-зеленые тела надежно укрыты под гибкими пластинами брони — без нее кулганцы были легкой добычей. У этих созданий не было плеч как таковых, а руки больше напоминали пятипалые отростки, торчащие прямо из тела. Из-за коротких ног «грибам» приходилось использовать гравитационные подвески, что удерживали массивное тело над землей.

Выглядело все это предельно смешно, но только последний дурак рискнул бы потешаться над кулганцами. Чувство юмора у них отсутствует напрочь, так что можно и пулю в лоб схлопотать за такие вольности.

Кулганцы — «библиотекари галактики». Их планета — самым большой архив знаний. Если ты хочешь найти сведения о каком-то событии, изобретении, болезни — о чем угодно — то можно уверенно сказать: у кулганцев есть все, что ты захочешь.

Но и просят они за свои знания по полной программе.

— Присаживайся, вольный, — гриб смещается чуть в сторону и указывает на мягкое кожаное кресло. Сам он, разумеется, не садится — подвеска не позволяет.

Я частенько здесь бывал. В просторном кабинете, пахнущем переспевшей ежевикой и крепким алкоголем. Кулганцы — большие любителями высокоградусных напитков.