Я уже говорил, что во время осады адъютант Франчески, который доставлял депеши от генерала Массены первому консулу, сумел пройти во Францию под прикрытием ночи между кораблями английского флота. Благодаря ему мои близкие узнали о смерти отца. Мать, узнав об этом, создала попечительский совет и послала старому Спиру, оставшемуся в Ницце с экипажами моего отца, приказ все продать и тотчас же возвращаться в Париж, что он и сделал. Ничто меня больше не задерживало на берегах Вара, и я поспешил увидеть свою матушку. Однако это было не так-то просто, поскольку в это время городских экипажей было мало. Экипаж, шедший из Ниццы в Лион, ходил только раз в два дня. Места в нем занимали уже за несколько недель до отправки, поскольку было много раненых и больных офицеров, спешивших, как и я, из Генуи по домам. Чтобы выйти из столь затруднительного положения, в котором мы оказались, коммандан Р***, два полковника и дюжина офицеров вместе со мною решили образовать небольшой караван, с тем чтобы дойти до Гренобля пешком, и следовать дальше через Грасс, Систерон, Динь и Гап. Багаж наш везли мулы, и это позволило нам делать в день от 8 до 10 лье. Бастид был со мной и очень мне помогал, поскольку я совсем не привык преодолевать большие расстояния пешком, к тому же по такой жаре. После восьми дней тяжелого перехода мы достигли Гренобля, где нашли экипажи, которые перевезли нас в Лион. Мне трудно было находиться в этом городе, в особняке, в котором я жил с моим отцом в более счастливые времена. Я очень хотел и в то же время боялся оказаться рядом с матерью и братьями. Мне казалось, что они потребуют от меня отчета, что же я сделал для спасения их мужа и отца. Я возвращался один, оставив его в могиле на чужой земле. Мое отчаяние было неописуемо. Мне необходим был друг, который бы понял это и разделил со мной горе, в то время как г-н Р*** после испытанных нами лишений был счастлив, видя везде изобилие вкусной пищи, и предавался безумному веселью, что надрывало мое сердце. Вот почему я решил отправиться в Париж без него. Однако он посчитал своим долгом, хотя я его об этом не просил, сопровождать меня и передать в руки моей матери. Таким образом, я был вынужден терпеть его до самого Парижа, куда мы отправились почтовыми экипажами, поскольку по дороге случались такие сцены, которые невозможно описать.

Я не буду останавливаться на моем первом свидании с матерью и братьями, полном отчаяния. Вы можете себе это представить.

Адольфа в Париже не было, он находился в Ренне, рядом с Бернадоттом, главнокомандующим Западной армией. Мать жила в прелестном деревенском доме, в Карьере, недалеко от Сен-Жерменского леса. Я провел там два месяца с ней, с моим дядей Канробером, возвратившимся из эмиграции, и старым мальтийским рыцарем господином д’Эстрессом, бывшим другом моего отца. Мои юные братья время от времени присоединялись к нам, и, несмотря на все их знаки внимания и привязанности, которыми они меня окружали, я впал в глубокую меланхолию. Мое здоровье пошатнулось. Я столько выстрадал, и морально и физически, что был не способен работать. Чтение, которое я обычно так любил, стало для меня невыносимым. Большую часть дня я проводил в одиночестве в лесу или лежал в тени деревьев, где погружался в свои печальные размышления. По вечерам я сопровождал мать, дядю и старого шевалье в их обычной прогулке по берегам Сены, но очень редко принимал участие в общем разговоре и скрывал от них свои печальные мысли, которые все время возвращали меня к моему несчастному отцу, умершему из-за отсутствия медицинской помощи. Хотя мое состояние и очень беспокоило мать, дядю Канробера, господина д’Эстресса, они тем не менее не стали его усугублять излишними замечаниями, которые бы только бередили больную душу. Они постарались как можно больше отвлекать меня от грустных воспоминаний, которые разрывали мне сердце, и поспешили ускорить приезд двух моих младших братьев. Присутствие этих ребят, которых я очень любил, было хорошим лекарством от печальных дум. Я начал заботиться о том, чтобы сделать их присутствие в Карьере приятным. Я возил их в Версаль, в Мезон, в Марвиль, и их наивное восхищение благотворно влияло на мою больную душу, которая была так жестоко искалечена всеми несчастьями. Кто мог бы подумать тогда, что эти прелестные дети, полные жизни, в скором времени уйдут из жизни!

Меня назначают адъютантом в штаб Бернадотта. — Штаб Бернадотта. — В Туре мы организуем резерв и Португальской армии

Кончалась осень 1800 года. Мать вернулась в Париж, мои младшие братья уехали в свой коллеж, а я получил приказ отправляться в Ренн к главнокомандующему Бернадотту. Он был лучшим другом моего отца, которому в различных обстоятельствах отец оказал немало услуг. Желая засвидетельствовать благодарность моей семье, Бернадотт написал мне, что оставил за мной место адъютанта. Я обнаружил его письмо по возвращении в Ниццу из Генуи, и это определило мой отказ Массене, предлагавшего мне быть его адъютантом и разрешающего мне пробыть еще несколько месяцев у матери и только потом присоединиться к его армии в Италии.

Отец требовал, чтобы мой брат продолжил учение, чтобы поступить затем в Политехническую школу. Адольф еще не был военным, когда мы потеряли отца, но, узнав об этом печальном событии, все его существо возмутилось при мысли, что его младший брат уже офицер и участвовал в военных действиях, тогда как он продолжал учиться. Он отказался от продолжения учебы и предпочел немедленно пойти в пехоту, что ему позволяло тотчас же оставить школу. Счастливый случай не заставил себя ждать. Правительство только что издало приказ о создании нового полка, который формировался в департаменте Сены. Офицеры этого корпуса должны были быть предложены генералом Лефевром, который, как вы помните, заменил моего отца на посту командующего Парижской дивизией. Генерал Лефевр воспользовался этим случаем, чтобы оказаться полезным сыну одного из своих бывших товарищей, погибшим, выполняя свой долг. Он назначил моего брата младшим лейтенантом в эту новую часть. До сих пор все шло хорошо, но вместо того, чтобы ехать и соединиться со своей ротой, не дождавшись моего возвращения из Генуи, Адольф поспешил отправиться в Ренн в войско Бернадотта. И Бернадотт, не вдаваясь в детали, отдал место тому из двух братьев, который приехал первым, так, как если бы речь шла о призе на скачках. Таким образом, когда я прибыл в Ренн в штаб Западной армии, я узнал, что мой брат получил диплом штатного адъютанта у главнокомандующего и что я стал только вторым адъютантом, то есть временным. Я был глубоко разочарован, потому что, если бы я ожидал такого поворота событий, я бы принял предложение генерала Массены, но теперь уже было поздно. Напрасно генерал Бернадотт уверял меня, что он получит разрешение на увеличение числа своих адъютантов. Я перестал надеяться и понял, что в скором времени меня отошлют в другое место. Никогда бы я не согласился, чтобы два брата служили в одном и том же штабе или в одном и том же полку, потому что они невольно мешали бы один другому. Вы увидите, что в течение всей нашей карьеры именно так и происходило.

В то время штаб Бернадотта состоял в основном из офицеров, достигших высоких званий. Четверо из них уже были полковниками, а именно Жерар, Мезон, Виллат и Морен. Наиболее выдающимся был, безусловно, Жерар. Он обладал многими качествами: храбростью и удивительным военным инстинктом. Находясь под командованием маршала Груши в день битвы при Ватерлоо, он давал ему блестящие советы, которые могли бы обеспечить нам победу. Мезон стал маршалом, а затем и военным министром при Бурбонах. Виллат был дивизионным генералом при Реставрации, в том же звании находился и Морен. Остальные адъютанты Бернадотта имели звания эскадронных начальников, например, Шалопен, убитый в битве при Аустерлице, Мерже, который стал затем бригадным генералом, капитан Морен, брат полковника, в свою очередь, ставший бригадным генералом, так же как и младший лейтенант Виллат. Мой брат Адольф заканчивал список штатных адъютантов. Наконец, Морен, брат первых двух Моренов, ставший впоследствии полковником, и я — мы были как бы запасными адъютантами. Итак, из одиннадцати адъютантов, числившихся тогда в штабе генерала Бернадотта, двое стали маршалами Франции, трое — генерал-лейтенантами, четверо — лагерными маршалами, и один погиб на поле сражения.