– Не обижайся, Гарри, но ты, случайно, не спятил?

– Выслушай меня.

Она сжала губы, но все же кивнула.

– Все очень просто. У нас проблем выше головы. Нам нужна помощь. И потом, к Совету тебе придется обратиться в любом случае.

– С чего это?

– Ох, да пойми же: ты смертная, Элейн, и чародей. К такому они относятся в высшей степени серьезно. Они будут на нашей стороне против фей, они помогут нам найти выход из этой заварухи.

Элейн поморщилась и непроизвольно огляделась по сторонам.

– Я слыхала про этот ваш Совет совсем другое.

– Возможно, ты слышала только предвзятую точку зрения, – предположил я.

Элейн кивнула.

– Возможно. Тот Совет, о котором я слышала, едва не казнил тебя за то, что ты посмел защищаться от Джастина.

– Ну, да. Но...

– Они назначили тебе испытательный срок, и ты едва не убился, доказывая свою невиновность.

– Ну, да, но я и без того мог бы угробиться. Я хочу сказать, я и без Совета...

Она покачала головой.

– Боже мой, Гарри. Ты что, сам не видишь? Совету на тебя наплевать. Они не собираются защищать тебя. Они только терпят тебя – да и то пока ты более-менее следуешь их правилам и не становишься помехой.

– Я уже стал помехой.

– Тем более, – сказала Элейн.

– Послушай, у некоторых членов Совета вместо головы, и правда, задница. Но и нормальных людей там тоже хватает.

Элейн скрестила руки на груди и тряхнула головой.

– И сколько, скажи на милость, этих нормальных людей готовы поддержать тебя в Совете?

– Элейн...

– Нет, Гарри, я серьезно. Я не хочу иметь с ними ничего общего. Я столько прожила без их, с позволения сказать, защиты, что смогу, мне кажется, продержаться без нее и еще немного.

– Элейн, они так и так узнают о тебе, и это должно исходить от тебя. Это хотя бы отчасти снимет их подозрения насчет тебя.

– Подозрения? – возмутилась Элейн. – Гарри, я что, уголовница?

– Ты нарываешься на неприятности, Элейн.

– И как, интересно, они обо мне узнают? А? Или ты сам собираешься настучать им на меня?

– Конечно нет, – буркнул я. Но, если честно, в голове моей мелькнула мысль, сколько неприятностей свалится на меня, если кто-нибудь из Стражей пронюхает о том, что я связан с возможной нарушительницей Первого Закона и возможной помощницей Джастина Дю Морне в этом. В моем нынешнем, на редкость неустойчивом положении даже подозрений в этом хватило бы, чтобы пустить меня на дно, в какую сторону ни повернулось бы расследование. Вот класс – только этого мне еще не хватало...

– Ладно, – сказал я, наконец. – Я ничего не стану тебе говорить. Выбирай сама, Элейн. И все-таки, прошу тебя, поверь мне. Доверься мне. В Совете у меня есть и друзья. Они могут помочь.

Лицо Элейн немного смягчилось.

– Ты уверен?

– Ага, – подтвердил я. – Сердцем клянусь.

Она облокотилась на свой причудливо украшенный посох и нахмурилась. Потом открыла рот, чтобы сказать что-то – и тут моя стальная дверь содрогнулась от тяжелого удара.

– Дрезден! – рявкнул с улицы Морган. – Открывай, подлый предатель! Я хочу, чтобы ты ответил мне на пару вопросов.

Элейн бросила на меня испуганный взгляд.

– Совет? – шепнула она едва слышно.

Я кивнул и ткнул пальцем в сторону стоявшего в углу посоха. Элейн схватила его и перебросила мне. Потом бесшумно прошла сквозь дверь моей спальни и исчезла.

В дверь снова ударили кулаком.

– Дрезден! – рычал Морган. – Я знаю, что ты здесь. А ну открывай!

Я распахнул дверь, не дожидаясь новых криков.

– А то что? Как дунешь, как двинешь?

Морган свирепо уставился на меня – высокий, массивный и по обыкновению с кислым выражением физиономии. Он успел сменить балахон и плащ на темные брюки, серую шелковую рубаху и спортивную куртку. На плече его висела сумка для гольфа, и мало кто из случайных зрителей заметил бы торчавшую среди клюшек рукоять меча. Он сунул голову в дверь и обшарил помещение взглядом.

– Я тебе помешал, Дрезден?

– Ну... Я как раз собирался оттянуться... припас порнуху на видео и бутылочку детского масла. Но, боюсь, на двоих не хватит.

Морган брезгливо скривился, и я испытал прилив мелкого, абсурдного удовлетворения.

– Ты мне противен, Дрезден.

– Да, я гадкий. Гадкий, гадкий, нехороший. Рад, что в этом вопросе мы сходимся. До свидания, Морган.

Я сделал попытку закрыть дверь, но Морган уперся в нее ладонью. Он был куда сильнее меня. Дверь осталась открытой.

– Я еще не кончил, Дрезден.

– А я – да. У меня был не день, а ад кромешный. Так что говори, что имеешь сказать, и выметайся.

Рот Моргана сложился в жесткую улыбку.

– Обычно я приветствую такую прямолинейность. Но не с твоей стороны.

– Тю, ты меня вообще не приветствуешь. Сейчас заплачу от досады.

Морган потеребил пальцем лямку сумки для гольфа.

– Я хочу знать, Дрезден, как вышло так, что Мэб явилась со своей проблемой именно к тебе. Единственное, что может сохранить твой статус в Совете – и это сваливается прямо к тебе в руки.

– Целомудренный образ жизни, – сказал я. – Плюс умерщвление плоти и узкая холостяцкая койка.

Морган посмотрел на меня лишенным эмоций взглядом.

– Думаешь, смешно?

– О, в том, что это смешно, я не сомневаюсь. Тебе это не нравится, но смешно.

Морган покачал головой.

– Знаешь, что я думаю, Дрезден?

– Ты? Думаешь???

Морган не улыбнулся. Сказал же я, ему это не нравилось.

– Я думаю, ты все это подстроил. Я думаю, ты заодно с вампирами и Зимней Королевой. Я думаю, это часть какого-то коварного замысла.

Я уставился на него. Я приложил все усилия, чтобы не засмеяться. Правда, я старался.

Ну, может, недостаточно старался.

Должно быть, мой смех пронял-таки Моргана. Он сжал кулак и с размаху двинул меня в живот. Я разом задохнулся и едва не упал.

– Нет, – сказал он. – Смехом ты не отделаешься, приятель, – он шагнул в комнату. Порог не заставил его даже поморщиться. Расставленные мной заговоры сработали через шесть дюймов, но предназначались они в основном для противостояния потусторонним существам, не людям. Морган крякнул, произнес несколько слов на каком-то гортанном языке – древне-немецком, возможно – и сделал рубящее движение рукой. Воздух зашипел и затрещал электрическими разрядами; с кончиков пальцев его разлетелись искры. Брезгливым движением он отряхнул руки и вошел.