Он поднялся, поставил ее на ноги, одернул на ней платье, хотя сама она явно не собиралась приводить себя в порядок.

– Посмотри на меня, Мэг.

– Я не хочу быть Мэг. – Их взгляды встретились. – Но когда ты рядом, становлюсь ею. Ты возбуждаешь во мне все самое плохое.

Заправляя рубашку в брюки, он рассмеялся:

– Ты немного изменилась. Но не стала другой. И только что доказала это.

Она подняла на него глаза, полные слез и обиды.

– Я думала, те следы принадлежат одному из людей Стиллингза. Поверь мне. Хотя бы раз.

Черт побери, Мэг умела расстроить его так, как никто другой. Он не имел ни малейшего желания снова иметь с ней дело. Знал, что у них нет будущего. Не сомневался в том, что она способна на все. Даже лишить его жизни. Такую же опасность представляет для него, да и для нее полковник Фаради, ее отец.

Но вопреки всему он жаждал близости с ней, что-то происходило в его душе, когда она находилась рядом.

– Ты поклянешься на Библии, что не встречалась с отцом?

Она колебалась несколько секунд, как будто смысл вопроса с трудом доходил до нее.

– Неужели ты думаешь, что в то утро я встречалась со своим отцом? Что следы принадлежали ему? После всего, что ты знаешь о нем...

– Не знаю. Сейчас принесу Библию, и ты мне все скажешь.

Как это похоже на Дэвида – верить любому, кто поклялся на Библии, даже закоренелому преступнику. Она хотела сказать, что положит руку на что угодно, если он хочет. Но тут в голову ей пришла ужасная мысль.

В семейной Библии были записаны даты рождения и смерти всех, кто когда-либо жил в этом доме. В том числе и дата рождения Натаниела. Готова ли она открыть ему самую главную свою тайну?

Ей вдруг стало страшно за сына. Тогда днем, в подвале, она на мгновение забыла, что Дэвид представляет для нее опасность. И не только он. Забыла, кто он и чего хочет. Его единственной целью было найти ее отца и закончить то, что он начал несколько лет назад.

– И здесь заканчивается «око за око»? – Он провел пальцем по ее щеке, и она почувствовала уверенность в его жесте. – Никаких супружеских «душа в душу»?

– Разве не это только что произошло между нами? – Виктория подтянула сапожки и пошла за плащом. – Мне пора.

Он повернул ее лицом к себе, и ее глаза сверкнули.

– Беда твоя, Мэг, в том, что ты всегда знаешь, что белое, а что черное. И все же выбираешь черное. Кого ты пытаешься прикрыть своим молчанием? Отца?

– Я не хочу, чтобы копались в моей душе, не нуждаюсь в поучительных речах. Не все так хорошо, как ты, разбираются в морали. Отпусти меня.

– Так трудно сделать выбор? Она выдернула руку.

– Некоторые делают выбор, о котором никто никогда не узнает.

– Скажи, почему ты так боишься своего отца?

На Викторию нахлынули страшные воспоминания, но она взяла себя в руки и заговорила о том, что всю жизнь скрывала:

– Когда я была маленькой, отец сказал мне, что моя мать ненавидит меня и сбежала с артиллерийским офицером. Спустя годы я пыталась найти ее. – Голос Виктории дрогнул.

– А что случилось с твоей матерью?

Она отвела волосы со лба и посмотрела на Дэвида.

– Я узнала, что артиллерийский офицер, о котором шла речь, исчез вскоре после того, как они с моей матерью сбежали. Прошло несколько месяцев, и его голову обнаружили в его постели, но в бунгало не оказалось ни тела, ни следов крови. Нисколько не сомневаюсь в том, что это дело рук моего отца. Все это время он использовал меня для ограбления людей. Отец, да простит меня Бог, – чудовище. Никогда больше не говори мне, что я покрываю его.

Помолчав, Дэвид спросил:

– Значит, анонимный донос в те далекие годы, который навел власти на след твоего отца, сделала ты?

Ее сердце замерло, затем бешено забилось. Она не могла произнести ни слова. Отец представлял угрозу для Натаниела. Дэвид тоже. И когда Дэвид нашел ее, она поняла, что спокойная жизнь для нее кончилась.

– Мне все равно, что ты об этом думаешь, – сказала наконец Виктория.

– Ты правильно поступила со своим отцом. – Виктория решила, что должна рассказать Дэвиду все остальное. – Не представляю, как ты могла жить в таких условиях, – сказал он.

– Ты был в Калькутте. Знал, что за человек мой отец. Сможешь ли ты понять меня сейчас? Хоть как-то успокоить? – Она дотронулась до распахнутого ворота его рубашки. – Или собираешься предложить мне еще несколько минут наслаждения в обмен на все тайны моей души?

Взгляд его стал непроницаемым.

– Заниматься с тобой любовью, Мэг, – самое большое наслаждение, какое я когда-либо испытывал.

– И это говорит бывший слуга Господа. Или ты по-прежнему священник? И сбежал из Ирландии потому, что люди разглядели под маской твое лицо и тебе грозил костер?

– Задел тебя за живое?

Возмущенная Виктория набросила на плечи плащ, едва не смахнув хрустальную лампу со столика.

– Кому-то надо расшевелить твою душу. – Он запустил пальцы в волосы, взъерошив их, и укоризненно посмотрел на нее. – Может быть, нам надо все повторить наверху, в постели?

– Послушай, Дэвид. Ты бываешь таким занудой! – Она подняла капюшон и танцующей походкой вышла в холл.

Надевая перчатки, Виктория подумала, что здесь необходима уборка. Она не хотела думать об этом доме, еще меньше о Дэвиде и его несправедливых обвинениях. А также о том, как примирить ее нынешнюю жизнь с прошлой.

Подойдя к двери, она закрыла глаза.

– Клянусь, я девять лет не видела отца, – произнесла Виктория.

– Опасайся мертвецов и тайн, которые они скрывают, Мэг, – тихо промолвил он, скрестив руки на груди. – Если хочешь жить, держись подальше от кладбищ.

Ее щеки вспыхнули. Напрасно Дэвид думает, что ему известно, зачем она ходила на кладбище в ту ночь.

– Есть вещи, в которых я невиновна, хочешь верь, хочешь нет. – Она распахнула дверь, впустив холодный послеполуденный воздух, и сбежала со ступеней.

Дэвид вышел на порог и смотрел ей вслед. На выезде ее ожидал Рокуэлл с телегой, но Мэг пробежала мимо.

Дэвид оставался в нерешительности. Она была его женой, и он хотел ее вопреки всему.

К несчастью, он слишком хорошо знал ее безупречную кожу цвета слоновой кости, к которой ему хотелось снова прикоснуться. Пусть думает, что сбежала от него.

– Поезжай за ней, – сказал Дэвид Рокуэллу. – До коттеджа далеко.

Он все еще стоял на пороге, готовый войти в дом, когда стая черных дроздов взлетела с поля и закружилась черным облаком на фоне ясного синего неба. Шестое чувство заставило его насторожиться, и в этот момент раздался выстрел – судя по звуку, из охотничьего ружья. Довольно невинный звук, но он сделан на его земле. Дэвид взглянул в сторону церкви, ее колокольня возвышалась над остальными строениями.