– Ты такой хороший робот, – сказал Джордж, чувствуя, как подступают слёзы. Больцмановский Мозес был с ним на протяжении всего этого немыслимого путешествия – от старта с Космодрома-2 до возвращения домой; вот только никакого дома не оказалось. Как ему жить без Мозеса в этом диком будущем?

– Я тебя починю, – в отчаянии пообещал он, подбирая разбросанные металлические части робота. – Я найду место, где тебя отремонтируют.

– Нет, – сказал единственный в истории дружелюбный робот.

Созданный безумным мегаломаньяком по имени Алиот Мерак, Больцмановский Мозес по счастливой случайности оказался запрограммирован на то, чтобы быть чрезвычайно дружелюбным, любезным и услужливым роботом, к тому же наделённым чувствительностью. Даже сам Алиот Мерак не понял, как так вышло. Все прочие созданные им роботы были подлыми и жестокими, всегда готовыми уничтожить любую форму жизни, чтобы угодить своему хозяину. Мозес был уникальный, один-единственный, и теперь Джордж терял этого надёжнейшего друга – именно сейчас, когда тот был нужен ему как никогда!

– Ты не сможешь меня починить, – продолжил Мозес. – Мой конец близок. Выстрел дротиком с транквилизатором – это моё последнее действие, оно автоматически закрывает все мои системы.

– Почему? – закричал Джордж. – Почему так должно быть?!

– Таким меня сделал Алиот Мерак, – кротко проговорил Мозес. – Чтобы я не достался врагам. Дротик предназначался для самых безвыходных ситуаций: он даёт мне время отформатировать все системы, чтобы враг не мог украсть никакие данные. Забери у меня это устройство! – Он протянул Джорджу руку.

– Что? – не понял Джордж.

– Возьми! – повторил Мозес. – Забери себе навигатор! Для связи с Эмпиреем.

Джордж взял руку Мозеса в свои руки. Он понимал, что должен выломать навигатор из ладони робота, но не мог сделать это, пока Мозес был ещё жив. Это было всё равно что оторвать, например, палец. Бедный робот и без того так изуродован…

– Ты должен его взять, – прохрипел Мозес, вновь открывая глаза, но свет в них, всегда такой яркий, теперь потускнел. – План…

– Да, какой план? – в отчаянии спросил Джордж. Он сейчас терял не только друга, но и всё, что должен был знать о путешествии и о своей роли в нём. – Куда мне вести Геро? Что мне делать?

– Иди в Эдемополис, – выговорил старый робот. – Там ты найдёшь…

– Что? Что я найду?

Но ответа он не дождался. Было уже слишком поздно. Больцмановский Мозес, его друг и помощник, его защитник в этой чужой безлюдной глуши и хранитель плана – перестал существовать.

– Не-е-ет! – завопил Джордж. Он опустился на колени перед искорёженным телом бедного старого робота и ударился головой о металлическую грудь. – Нет! – Он прижался лбом к холодному металлу и заплакал. Он оплакивал не только Мозеса, но и всё, что потерял, чего лишился: маму, папу, сестричек, Анни. И свою прежнюю жизнь, которая казалась ему такой нормальной и обыкновенной – не считая, конечно, путешествий во Вселенную в тех редких случаях, когда суперкомпьютер Космос открывал для них с Анни портал.

Джорджу и в страшном сне не могло привидеться, что к моменту его возвращения из космического полёта всё, что он любил на Земле, будет погублено и уничтожено. Исчезли не только его дом, улица, город – исчезла его семья. Планета Земля изменилась до неузнаваемости. Не осталось ничего, что напоминало бы тот мир, из которого он улетал. Он лежал на груди Мозеса и плакал, и солёные слёзы стекали по металлу. Он так устал, что у него не было больше сил бояться.

Джордж не знал, сколько времени он так пролежал. Глянув вверх мутным от слёз взглядом, он снова различил за деревьями развалины. Видно, здесь когда-то пролегала улица. По обе её стороны торчали какие-то обломки: то дверной косяк, то оконная рама. В этом лесу был даже уличный фонарь, который, понятное дело, не светил, а фонарный столб почти весь был опутан лианами.

Джордж очень, очень устал. Он знал, что нужно вставать, будить Геро и отправляться в этот их Эдемополис, а потом на плавучий остров Альбу. Но у него больше не было карты, он не знал, в каком направлении двигаться и как защитить Геро в этом непонятном опасном мире.

Должно быть, он задремал, потому что, открыв глаза, увидел, что цвет инжирного леса изменился. Теперь он был пыльно-жёлтый и такой яркий, что слепил глаза.

Однако разбудил Джорджа вовсе не свет, а то, что кто-то легонько трогал его ногой. Джордж глянул вверх, ладонью прикрывая глаза. Он подумал было, что это Геро, но со страхом обнаружил, что над ним склонилась непонятная фигура в лохмотьях. Джордж хотел закричать, но незнакомец проворно заткнул ему рот чем-то мягким и пушистым.

– Цыц, – сказал этот пришелец, явно сдерживая смех. – А то приманишь Детолова.

Кто бы это ни был, голос у него был как у самого обычного мальчика.

– Ты кто? – попытался спросить Джордж сквозь этот меховой кляп, но удалось ему выговорить только «Ы о?».

Он смотрел против света, поэтому видел лишь контуры чего-то похожего на барсука – чёрно-белый полосатый мех, маленькие ушки.

– Чш-ш-ш! – фигура протянула совершенно человеческую руку и откинула чёрно-белый барсучий капюшон. Теперь Джордж разглядел ярко блестящие глаза на круглом лице.

– Привет. Я Аттикус. Но главное – кто ты? И что ты делаешь в моём лесу?

Джордж показал пальцем на кляп и помотал головой, умоляюще глядя на Аттикуса. Тот рассмеялся.

– Хорошо, хорошо, сейчас уберу, – сказал он, хитро приподняв бровь. – Но только не кричи! Не все в этом лесу такие добрые, как я.

Джордж покивал. Аттикус вытащил у него изо рта кляп, поднял Джорджа на ноги и отряхнул.

– И не все тут, – продолжал он, состроив гримасу, – такие весёлые. Тебе повезло, что это я тебя нашёл. – Он посмотрел на лежащего тигра и широко улыбнулся. – Ты повалил этого старого психа. Молодец!

– Это не я, – сказал Джордж. – Это мой друг!

Он почувствовал, как слёзы снова подступают к глазам.

– Вот этот вот маленький человечек, – спросил Аттикус, удивлённо глядя на спящую Геро, – победил тигра?

– Нет, вот этот человек, железный, – сказал Джордж. Судя по странному одеянию Аттикуса, он мог и не знать слова «робот».

– Железный человек… – задумчиво проговорил Аттикус. – Не много же от него осталось. Старый тигр над ним потрудился, как я погляжу.

У Джорджа сжалось сердце от осознания того, что Мозес теперь больше походил на груду металлолома, чем на робота.