– Ты безумная, Йонсен, – хрипло говорю я, делая шаг назад, прижимая ладонь в груди, стягивая края пореза. – Если бы ты убила меня, тебя бы ждала мучительна казнь.

– Любая казнь лучше того, что сотворил со мной ты, – всхлипывает Мэл, делая шаг вперед. В ее глазах разрастается панический страх. – Господи, Джаред, тебе в больницу надо.

В ее глазах плещется ужас, когда она смотрит, как сквозь пальцы, которыми я зажимаю рану, просачивается кровь.

– Только не нужно запоздалых сожалений. Ты хотела увидеть меня мертвым, Мэл? В самом деле? Хотела? – хватаю ее за руку, остро ощущая собственную слабость. Мне нельзя отключаться… – Скажи мне. Мэл! – собирая последние силы, требую ответа.

Если я потеряю сознание и меня найдут здесь, она не доживет до того момента, как я приду в себя, но мне нужно знать, черт возьми.

– Нет. Нет, – мотает головой Мэл, продолжая плакать. – На самом деле – нет.

– Хорошо, – выдыхаю я, прикасаясь ладонью к ее щеке. – Я верю тебе, Мэл.

Я резко одергиваю руку, разворачиваюсь и направляюсь к двери, оставляя за собой ручьи крови. Когда я выхожу в коридор, закрывая за собой дверь, то сразу сползаю по стене на пол. Амир реагирует мгновенно, подхватывая и удерживая меня.

– Кто? – коротко спросил он, бросая красноречивый взгляд на дверь спальни.

– Я сам. Сам… – отвечаю я.

Мы с Амиром долго и напряженно смотрим друг на друга, после чего он медленно кивает.

– Я отвезу тебя в больницу, Адам.

Меня бьет мелкая дрожь, пока смотрю на свои окровавленные руки, и до сих пор не понимаю, как могла это сделать…

Служанки суетятся вокруг, убирая остатки нашей с Джаредом бойни, бросая на меня косые взгляды, полные злобы и ненависти. Но я почти ничего вокруг не замечаю.

На своих раскрытых ладонях, в каплях крови Джареда, я вижу образы страшной картины своего будущего. Но совсем не оно пугает меня. Плевать мне на свое будущее, потому что…

Все органы внутри скручивает, губы дрожат, когда я вспоминаю его огромную рванную рану, из которой ручьями течет кровь… и то, с какой ненавистью я погружаю осколок в его боковые мышцы.

Боже, что с ним сейчас? Я же не убила его? Черт, нет, нет! Когда Джаред спросил меня, хотела бы я видеть его мертвым, я ни секунды не сомневалась в своем ответе: нет. Нет! Конечно, не хотела…

По-настоящему, никогда не хотела. Злость, обида, жуткий страх, быть выброшенной… использованной, оставленной им… прожить свою молодость, ублажая богатых ублюдков Анмара – все это превратило меня в истеричку, жаждущую возмездия.

Я была в ярости, днями и ночами выстраивала свой коварный план, и что дальше? Еще в ту самую секунду, когда Джаред вошел в комнату – сексуальный, наглый, такой ненавистно желанный… я поняла, что не доведу дело до конца. Остановлюсь в последний момент. Не смогу убить его, каким бы борделем он мне не угрожал.

И все же я осмелилась…

Как только я уложила Джареда на лопатки, меня пленила такая дикая страсть, сердце раздирало грудную клетку, бедра охватил незримый огонь, который всегда появлялся, когда мы с Джаредом находились в одной комнате… Мои мышцы внизу живота сладко сжимались от одной только мысли, что в любую секунду я могу ощутить в себе его член, и вознести нас обоих к небесам, за грань, тужа, где нет обид, злости и ярости, туда, где мы вдвоем, и нет ни Анмара, ни жены Джареда, ни пропасти из ошибок, которые мы совершили… только Джаред, я, и соприкосновение наших тел и душ в горячем, болезненном и страстном танце.

Я так хотела его.

Я не планировала делать Джареду минет, но… я упивалась властью, которую имела над ним в такие моменты, и не могла… не могла не продолжить нашу общую чувственную муку. Не вспомнить его вкус, ощущения на языке от соприкосновения с его горячим возбуждением, и хриплые стоны моего мужчины, от которых я сходила с ума и подлетала к грани.

Я могла бы кончить просто слушая, как он дышит сквозь сжатые зубы, и шепчет мое имя, или «melegim». И даже «шлюха» и «сучка» в постели заводили, а не обижали…

Я снова была в шаге от того, чтобы подарить Джареду всю себя. И я бы не пожалела об этом, даже если бы после, он уничтожил меня.

Потому что мне нужна… необходима его ласка, его тепло, наша близость. Я хотела почувствовать себя в безопасности. И я мечтала ощутить его нежный поцелуй на губах после страстной ночи, что ему подарила и бархатный шепот на ушко: «Я никому не отдам тебя, Melegim. Никому…»

Мои мечты рассыпались подобно зеркалу в ванной, которое я разбила.

Если бы он только не сказал про Беатрис…

Я бы довела его до смертельного кайфа. Снова и снова, но уж точно не до полусмерти. Господи, как только с его уст сорвалось ЕЕ имя, вместо моего, в меня слово бес вселился. Рука сама потянулась под подушку, к проклятому осколку, и даже в ту секунду я не была уверена, что воткну его в Джареда.

Припугнуть… да… но не убить. И не покалечить. Я не отдавала отчет своим действиям, эти секунды превратились для меня в туман, словно не я, а кто-то другой вонзил осколок в его кожу.

Я стою под душем и рыдаю, смотря на то, как вода под моими ногами приобретает ярко красный цвет. Кровь Джареда впиталась в кожу, слилась с моей…

Его кровь я ощущала, как свою собственную… и даже правый бок разрывало от боли, словно я отзеркалила его состояние.

Я чувствую ее металлический запах, но она не вызывает у меня отвращения.

Просто боль. И страх за то, что с ним что-то случится или возникнут осложнения.

Прости меня… прости. Господи, только бы у меня еще была возможность сказать ему эти слова.

Как члену королевской семьи, мне не задают лишних вопросов, когда Амир привозит меня в самую лучшую клинику Асада. Группа врачей окружает меня сразу на входе, персонал предупрежден, что к ним вот-вот поступит принц. Ненавижу эти вопросительные вежливые взгляды, которыми сверлят меня те, кто видит впервые. Я не похож ни на одного из Саадатов, ни оттенком кожи, ни цветом глаз и волос. Мое тело покрыто татуировками, которые я нанес в годы подросткового бунта, и они тоже отличают меня от остальных «правильных» приторных Саадатов. Али, Карим и Рашид – трое моих братьев, которые являются моими старшими, никогда не осмелились бы на нечто подобное, их имен никогда не касались скандальные слухи. Будущие политики Анмара вели себя идеально на публике, но я знал, какая гниль у них внутри. Избалованные своим матерями, деспоты. Али хуже остальных, потому что он чувствует, что время его абсолютной власти близко. Отец не вечен. Надеюсь, меня не будет в Анмаре, когда Али устроит тут абсолютную диктатуру. Я не вижу своего будущего в этой стране. Она никогда не была моим домом.