– Дураки немцы! Так, что ли? Только и ждут, когда умный лейтенант Краев их гранатами забросает.

– В том-то и дело, что не ждут.

– И с чем ты туда пойдешь? С гранатами и штыками? В лучшем случае ручной пулемет захватишь с собой. Остальные должны на позициях оставаться. Автоматов у тебя сколько?

– Семь штук.

– Ты где столько набрал? В первой роте и то всего три штуки.

– Два «ППШ» и три трофейных «МП 40», – начал перечислять Краев. – Еще один обещали в разведвзводе во временное пользование дать. Ну и один автомат вы, товарищ капитан, может, выделите. Все же удачную операцию на батальон запишут.

– Выделю, – коротко ответил комбат. – Получите на складе четыре ящика гранат. Ударить надо как следует, чтобы аукнулось по всей полосе обороны.

В душе комбат Суханов не слишком одобрял затею. Немцы напирают со всех сторон. Танки прорываются то в одном, то в другом месте. А с другой стороны, генерал Панфилов прав. Пассивная оборона расхолаживает людей.

У некоторых бойцов да и командиров зарождается опасное для войны настроение. Мы немцев не трогаем, а они нас за это не обстреливают.

Под Москвой этот номер не пройдет. Если фрицы и становятся во временную оборону, то лишь затем, чтобы зализать раны и пополнить потрепанные в боях подразделения.

Сейчас пока в Марфино рота, а пройдет неделя, добавят людей, техники – и вот он, новый штурмовой батальон. Гадов надо бить, пока не очухались. Огромный фронт под Москвой не знает передышки, а Гитлер бросает в бой все новые дивизии и танковые части.

Давать немцам возможность отдохнуть и собраться с силами нельзя. В немецком тылу действуют десятки крупных и мелких диверсионных групп.

Несколько дней назад Суханов по просьбе особистов помогал перейти линию фронта одной из таких групп. Это был комсомольский диверсионный отряд (так они себя называли). Комбат с сомнением оглядел их.

Одиннадцать парней и девушек в возрасте 17–19 лет. Суханова удивило их вооружение: два или три карабина, гранаты и «наганы». Ребята несли увесистые мешки со взрывчаткой. Было видно, что все они подготовлены спешно, а встреча с немецким охранением закончится для них трагично.

«Наганами» и гранатами они отбиться не смогут. Старший группы, паренек в очках, с комсомольским значком на телогрейке, солидно объяснял, что главная их задача – диверсии на дорогах.

– Избегайте встречных боев, – не выдержал комбат. – Вам придется туго. Маскируйтесь и ни шагу без разведки.

– А карабины на что? У нас ребята за двести метров пули в «десятки» всаживают. Из «наганов» все хорошо стреляют. Отпор дадим, не сомневайтесь.

Живы ли эти ребята и девушки? Они пока не представляют, с каким опасным врагом им придется столкнуться.

На задание был направлен взвод Ивана Коржака, которому недавно присвоили звание «младший лейтенант». Взвод усилили отделением саперов. Кроме ручного пулемета Краев передал Коржаку все семь имевшихся в роте автоматов.

Но к трем трофейным «МП 40» имелось всего по два магазина. Автоматы «ППШ» по штату были оснащены двумя дисками каждый. Основные надежды возлагались на гранаты: «РГД 33» и «лимонки».

Снегу в лесу было пока немного, идти было легко. Но Коржак придерживал людей. Впереди шла разведка и несколько саперов.

Опасались мин, но постоянное перемещение наших и немецких войск не давало возможности минировать местность. Шли по густому хвойному лесу. Луна освещала бойцов в маскировочных халатах.

Несмотря на мороз, красноармейцы были обуты в ботинки с обмотками и сапоги. Валенки затрудняли движение, как и шинели. Старшина Снитко раздобыл десятка два бушлатов. Некоторые были в легких телогрейках, холода пока никто не чувствовал.

Тимофей Савенко со своей самозарядной «СВТ» шел впереди своего отделения. Кроме винтовки нес штук шесть гранат и замотанную в тряпки бутылку с бензином.

Миновали линию фронта, выбрав для этого глухой участок леса. Приостановились, чутко вслушиваясь в ночные звуки. Животные, потревоженные войной, давно покинули эти места. Стояла недобрая тишина.

Лишь высоко в небе слышался гул авиационных двигателей, немецкая эскадрилья летела бомбить Москву.

Спустя какое-то время послышался треск зениток. Коржак приказал ускорить шаг. На немецкий пост наткнулись неожиданно. Германские солдаты всегда отличались своей дисциплиной, но мороз в пятнадцать-двадцать градусов казался им невыносимым.

Один из солдат топтался в снегу, подбадривая своего товарища, который, нахохлившись, сидел на упавшем дереве. Если бы не это топтание и голос часового, разведчики столкнулись бы с постом. Они замерли. Подошел Коржак и тихо приказал сержанту-разведчику:

– Я – слева, ты – справа. Пока зенитки ведут огонь, берем их в два ножа.

Разведчик, рослый, крепкий парень, согласно кивнул. Осторожно обошли пост с двух сторон и кинулись на часовых. Немец, сидевший на поваленном дереве и дремавший, ничего не успел понять.

Сержант, зажав ему рот, ударил ножом под ребра. Тело на секунду напряглось, затем обмякло и сползло в снег.

Зато второй часовой оказался крепким и подготовленным солдатом. Он услышал, а может, почувствовал опасность и резко обернулся. Сдернул с плеча винтовку с примкнутым штыком и выкрикнул:

– Аларм! (Тревога!)

Он бы докричался до своих, но мороз заглушил голос. Он скорее прохрипел, чем крикнул. А штык блеснувшей полоской мелькнул, едва не пронзив Коржака. Младший лейтенант отшатнулся, и, поскользнувшись, упал в снег. Сугроб был глубокий, Коржак не сразу поднялся.

И здесь не слишком опытный немец сделал ошибку. Он мог достать Коржака штыком, добить его, но увидел второго разведчика.

Не надеясь, что сумеет справиться с обоими, часовой стал снимать заряженную винтовку с предохранителя. Предохранитель примерз и поддавался с трудом.

Иван Коржак, схватившись за ствол винтовки, вскочил и нанес удар ножом. Со спины подбежал разведчик. Через полминуты все было кончено.

– Чуть не сорвалось все, – выдохнул сержант. – Чуткий фриц оказался.

– Да и я не так сработал, – сказал Коржак. – Ладно, забираем гранаты и вперед, пока тревогу не подняли.

Если с первым постом справились худо-бедно без лишнего шума, то при окружении остатков сгоревшей деревни Марфино, где находились немцы из роты резерва, все пошло не так удачно, как рассчитывали.

Один из бойцов задел ногой проволоку с привязанными к ней консервными банками. Простой, но надежный способ поднять шум, известный еще в Первую мировую войну.

Красноармеец сразу остановился, увидев впереди еще один ряд проволоки. На бряцанье банки обратил внимание немец из ближнего дома.

Видимо, он нес дежурство, вышел на крыльцо с автоматом на изготовку и окликнул бойца: