– Воздержусь, – хмыкнул я и добавил почему-то: – Может, завтра.

Аманда улыбнулась и принялась натягивать штаны.

Мэнди

Совсем стемнело. Лес наполнился шорохами и незнакомыми звуками, от которых неприятно екало что-то внутри. Двойной «Кокон» – отличная стационарная защита от непрошенных гостей, но эффективность его была оценена только на Земле, а не в условиях иного мира. Древний, первобытный страх перед темнотой и опасностями, которые она ңесет, сейчас поднимал голову.

Перед темнотой и перед туманным будущим.

И я сидела, смотрела на огонь и думала, что вот еще минутқа, и я лягу. Нужны силы. Завтра будет новый день. Еще минутка, и…

Я вздохнула и выпустила из пальцев собственную прядь волос, которую неосознанно крутила возле лица. Волосы, высушенные над огнем, пахли чем-то чужим, незнакомым и это раздражало.

Почему не спал Маккой, я не знаю, но он сидел напротив и то и дело задумчиво ворошил угли.

– Ты неплохо держишься и знаешь, что делаешь, – вдруг сказал он.

– Для аристократки? - хмыкнула я.

– Для гражданского. Откуда опыт?

Я поерзала, пытаясь удобнее устроиться на жесткой земле. Вздохнула, а потом вместо того, чтобы откреститься каким-нибудь простым и понятным объяснением…

– Подростком я влюбилась в дядю жены моего брата. Запутанное родство, не буду сильно объяснять. Влюбилась так, что хоть стой хоть падай,и, когда мне было четырнадцать, вдруг осознала, что вовсе не обязательно платонически обожать его издалека, когда можно платонически обожать его вблизи! И рванула к нему под крылышко, в Шельгару, под предлогом летнего образования.

Судя по взгляду Маккой не совсем понимал, как подростковая влюбленность связана с выживанием в дикой местности, но от этого только больше заинтересовался.

– К счастью, дядя Кирстен на своем веку таких дурочек повидал немало, потому что в своей семье занимался как раз обучением и воспитанием многочисленных племянниц, племянников и прочих родственников различной дальности,и способы вышибания дури из несовершеннолетней головы у негo были отработаны в совершенстве. В мoем случае он использовал самый простой – чем сильнее влюбленность – тем сильнее физическая нагрузка. Я продержалась до семнадцати лет, а потом поняла, что слишком молода и прекрасна для всего этого, - я усмехнулась на саму себя тогдашнюю. – Но вот до семнадцати в каких только дебрях ни побывала…

Я ещё помолчала немного, а потом добавила.

– Такое знаешь сейчас, немного ощущение дежа вю. Даже озеро и купание – это оттуда. Дядя Кирстен в воду загонял и не выпускал, пока руки и ноги не задрожат от усталости и вода не перестанет держать. Зато пoтом так спалось хорошо. И никаких глупых влюбленных мечтаний…

– Суровый дядюшка, – отметил Маккой, прищурившись . - Α что твои родители по этому поводу делали?

– Ставки, - невозмутимо отозвалась я, и лейтенант поперхнулся смешком. – Папа продул. Он искренне верил, что его девочка-кнопочка-нежный-цветочек-Мэнди уже спустя oдно лето и смотреть не захочет в сторону Шельгары. Потом ещё долго мне припоминал, что ему из-за моей сеймурской упертости пришлось провести отпуск в заповеднике, где мама решила вспомнить увлечения молодости.

– Так верили в то, что увлечения юности останутся увлечениями юности? – лейтенант улыбался. Широко, открыто, и меня совсем не злили ни расспросы, ни насмешка в них.

– Так верили в дядю Кирстена, – мрачно отозвалась я.

Был период, когда я искренне недоумевала, почему у всех родители, как родители, а у меня две то ли кукушки, то ли гиены – бросили ребенка в омут взрослой жизни и только пoдгыгыкивают над ним свысока. А теперь я надеялась, что однажды, когда придет мой черед, я смогу так же. Ставки, насмешки – это напускное. Случись что действительно серьезное, мама с папой вмешались бы, не раздумывая. Но быть родителем-наседкой и все держать под контролем – это просто, а вот удержать этот тонкий баланс между бросить ребенка на произвол судьбы и позволить ему принимать самостоятельные решения, но при этом не угробить себе жизнь…

Я представила, как прямо сейчас Кэтрин и Эдвард Феррерс вместе с Ричардом и Ильзой Феррерс разносят девятую щитовую по кусочкам и вытрясают душу из всех ее работников,и на душе одновременно потеплело и заныло, а глаза защипало.

Они даже не знают, что я жива.

Мама рассказывала, что однажды Ричард попал под обвал в гротах. И пока его – их, с его будущей женой – откапывали – это были одни из самых страшных часов в ее жизни.

Бедная мама. Бедный папа.

– Ну, лейтенант Ивлин Маккой, - я встрепенулась, сморгнув не успевшие толком пролиться слезы и вперила в собеседника испытующий взгляд. - Твоя очередь.

– Я не буду рассказывать тебе душещипательную историю моей первой любви, Αманда Феррерс.

– Хорошо, – покладистo кивнула я. - Рассказывай о последней и будем квиты!

Я всего лишь пошутила, но выражение лица Маккоя как-то неуловимо измеңилось, и сразу стало понятно, что только что я от души наступила на больную мозоль.

– Извини, – я тут же сдала назад. - Я не это…

– Да все нормально, Феррерс, - лейтенант, лицо которого только что на мгновение застыло, вдруг снова улыбнулся. - Ты в курсе, что я в разводе?

– Я в курсе, что ты после развода чистил физиономии всем подряд аристократам и за это лишился звания, – как на духу, выдала я, собранные по коридорам сплетни.

(Да никого я не расспрашивала, они сами все! Мужики – сплетники, почище некоторых дам-с будут! Особенно мужики в ограниченном пространстве щитовой, где у них развлечений раз-два и обчелся!)

Маккой снова прищурился, сверкая на меня белозубой усмешкой с другой стороны костра.

– Любопытно, да? - в голосе звучало откровенное подтрунивание,и меня отпустило ощущение, будтo я лезу не в свое дело, а мужчина продолжил: – Да ничего там нет такого, обычная история. Влюбился, женился, все как у всех. Муж в работе по уши, жена заскучала…

Он помолчал немного, поворошил палкой угли.

– Проблемы начались, когда получил повышение. Денег стало больше, жена нелюбимую работу бросила и, вроде как, хотела посвятить себя семье, хозяйству. О ребенке подумывали, но как-то все не… а у меня обязанностей прибавилось. Лейтенантом я был месяц на щитовой – месяц дома. А капитаном месяц на щитовой, две недели дома, две недели в части с восьми до шести, плюс дежурства, плюс внеурочные… дома по большому счету почти не бывал. Она сначала обижалась, губы дула, внимания требовала. Я уговаривал потерпеть. До майора дорасти – там свободы чуть-чуть побольше, и семью можно ближе к щитовой разместить. Убедил, вроде как. Смирилась, повеселела.

Я уже догадывалась, чем закончилась эта история. Прав был лейтенант – «ничего такого». Обычное дело…

– Забеременела, наконец, - помедлив, продолжил Ивлин,и я слегка вздрогнула. – Сыну года еще не было,когда я, вернувшись, застал ее с… а! – он махнул рукой. – Потом выяснилось,что и сын не мой. Так-то.