Твоя навеки Энни. Понедельник, шестое октября.

Энн написала письмо спустя два дня после жуткой сцены в «Пелт-хаусе». Слухи по Кэмдену разлетались с головокружительной скоростью.

Она не меняется, подумал Оливер с раздражением. Как всегда назойлива и уверена в своей неотразимости. До чего же мне надоели все ее пошлости. Это ведь не любовь даже – каприз пресыщенного деньгами и изобилием великовозрастного ребенка. Она привыкла получать все, чего ни пожелает, вот и не сомневается, что среди любимых игрушек в ее коллекции когда-нибудь окажусь и я. Как бы не так!

Он смял письмо, бросил его вместе с нераспечатанными конвертами в урну и медленно зашагал в сторону общежития. Неожиданно ему в голову пришла предельно простая, но потрясающая мысль: а что, если попробовать написать записку Лесли?

На душе у него вдруг сделалось так светло и радостно, что он подпрыгнул, ударяя рукой по ветке яблони. С нее сорвался и, кружа в воздухе, полетел на землю буро-коричневый листок. Оливер пошел дальше, нет, не пошел, полетел на внезапно выросших за спиной крыльях надежды.

К сочинению послания он приступил бы, как только вернулся домой, если бы не Питер со своими дурацкими речами.

– Ко мне Энн сегодня подходила, – сообщил он, едва Оливер появился на пороге. – Расспрашивала о тебе, интересовалась, не встречаешься ли ты с какой-нибудь еще первокурсницей.

Оливер в мрачном молчании сел за компьютер. «Каких-нибудь еще первокурсниц» быть в его жизни не могло, и Питер прекрасно знал об этом, так что отвечать на его слова не имело смысла.

– Я сказал, что ничего не знаю о твоих нынешних делах, – продолжал приятель, точно не замечая, что его болтовня действует Оливеру на нервы. – Но пообещал ввести ее в курс дела, если вдруг что-нибудь выведаю. На ней сегодня была узкая юбка и кофточка с глубоким вырезом… На твоем месте я бы давно женился на ней и жил горя не зная.

– Заткнись немедленно! – рявкнул Оливер, теряя терпение.

– А что я такого сказал? – Питер оторвал взгляд от телеэкрана – не домашнего кинотеатра, о нем после памятной вечеринки никто даже не вспоминал, – и посмотрел на Оливера непонимающе. – Энн красивая богатая девочка, давно сходит по тебе с ума. Чего ты ждешь? На что надеешься? С Лесли у вас все равно ничего не получится. Она надулась на нас и никогда не простит. Забудь о ней. Попробуй начать сначала с Энн.

Оливер поднялся из-за стола.

– Энн достала меня, замучила! Я терпеть ее не могу, а на ее богатство плевать хотел!

– Ну и дурак, – ответил Питер. – Без денег в наши дни никуда. Истинное счастье только в них, романтикой довольствуются лишь идиоты.

– Идиоты?

Оливер подскочил к кровати, схватил приятеля за грудки и рывком приподнял с подушек, на которых тот возлежал.

Глаза Питера испуганно округлились.

– Эй, остынь, – пробормотал он заискивающе. – Я ведь ничего такого не имел в виду… То есть, упомянув про идиотов романтиков, вовсе не подразумевал тебя или Лесли…

Оливер отпустил его и сказал, презрительно кривя рот:

– Сам ты идиот. До Лесли тебе, Человеку-факелу, Курту, кривляке Энн, да и мне тоже, как до Луны, понимаешь? Она выше и чище всех в Кэмдене, нет, всех, кого я знаю. Энн вместе со всеми своими миллионами в подметки ей не годится.

Он повернулся и вышел из комнаты, решив, что обдумает текст письма на улице, где ему никто не помешает. Небо затягивали свинцовые тучи, начинался мелкий противный дождь. Оливер, не боясь замерзнуть или промокнуть, направился через футбольное поле и баскетбольную площадку туда, где они гуляли с Лесли на самом первом, незабываемом свидании.

«Ты сердишься на меня, чувствуешь себя оскорбленной и униженной, – стали возникать перед его глазами строки письма, которое он собрался незамедлительно ей отправить. – Я понимаю тебя, знаю, как сильно ты страдаешь. Сознавая, что именно я – причина всех твоих мук, я ненавижу себя, готов понести любое наказание. Я мог бы выдумать достойное оправдание своему поступку, но даже не стану пытаться – больше не хочу лгать тебе ни в чем и никогда. Я допустил ужасную ошибку – самую серьезную в своей жизни, но надеюсь на прощение и одной этой надеждой жив.

Люблю тебя и твердо знаю, это навсегда».

Люблю тебя, эхом отдалось в его сознании. А ведь я ни разу не объяснялся ей в чувствах, подумал Оливер. Говорил кучу милых глупостей, признавался, что лучше девчонки не встречал, называл уникальной, самой прекрасной и рассудительной на свете, но о любви не решился сказать ни разу…

Ему страстно захотелось вернуться в прошлое или перенестись в светлое будущее и произнести три невероятно простых и, быть может, самых затрепанных из известных человечеству слов, глядя в темные умные глаза Лесли. Он остановился посреди аллеи, на мгновение позволяя себе увлечься мечтой. Затем повернулся и заспешил домой, собираясь сейчас же записать на бумаге придуманные строчки и уже сегодня опустить письмо в ящик любимой.

В День благодарения Лесли отправилась на почту, вспомнив о бабушке, проживающей в Блумингтоне, штат Индиана. У старушки была милая привычка – посылать к любому празднику каждому родственнику по старой доброй почтовой открытке. Порадовать внучку частичкой внимания она не забыла и на этот раз, но Лесли на ее открытку лишь едва взглянула, обнаружив в ящике еще кое-что – небольшой белый конверт с надписью «От О. М.».

Чувства к Оливеру еще не остыли в ее душе, точнее, как казалось, намеревались жить там всю оставшуюся жизнь и так же ярко пылать. Тем не менее мало-помалу она научилась вновь обходиться без прогулок с ним, без его бесед, взглядов, ласк. Он пытался заговорить с ней при любой возможности, но Лесли поклялась себе не сдаваться под напором его настойчивости, твердо решив, что так лучше, безопаснее.

Конверт жег руку и словно умолял его распечатать. Минуту Лесли колебалась, стоя у открытого ящика и раздумывая, что делать – прочесть письмо или сразу выбросить. Не позволяй морочить себе голову. Мерзавец пытается околдовать тебе словами, а говорить он мастак, сама ведь знаешь. Не попадайся в ловушку повторно, а то крупно пожалеешь. Выкинь письмо и забудь о нем, твердил голос разума.

Сердце же умоляло прочитать послание. Оно словно чувствовало, что на кусочке бумаги, спрятанном в белом конверте, написано нечто крайне важное, такое, что нельзя не прочесть. Не благовидное объяснение поступка – Лесли твердо знала, что заключал с друзьями пари Оливер на вполне трезвую голову, и не тешила себя иллюзиями, – а слова, с одной стороны, может, ничего и не значащие, но с другой – такие, ради которых стоит жить.

Она медленно закрыла ящик, вышла на улицу и, помедлив у урны не больше секунды, прошла мимо, на ходу распечатывая конверт. Предчувствие не обмануло ее. В письме не оказалось ни объяснений, ни уверений. Зато было признание в любви – отдельной строчкой, в самом конце. Лесли прочла его, наверное, раз сто, пока дошла до комнаты. На пороге она столкнулась с Мириам.