Хорошо, я действительно на него злюсь. Вот за это! То, что он со мной играет, и что правил этой игры я не знаю. И, на самом деле, знать не хочу!

В таком настроении я закрываю краны, заворачиваюсь в полотенце, подхватываю свои валяющиеся в углу вещи, и… едва не роняю их вновь, потому что натыкаюсь взглядом на стоящего в дверях Ника.

И давно он здесь?

Хотя это самое последнее, о чем мне стоит думать. Потому что вчера я занималась оральным сексом со сводным братом и на самом деле мне стыдно. Очень! Не представляю как после всего смотреть ему в глаза, но приходится. Приходится держать лицо (пусть, наверное, и красное) и выдерживать его самоуверенный взгляд. Хотя в какой-то момент это становится просто нестерпимым, и мой взгляд сползает ниже. К моему облегчению, Ник надел джинсы, которые все равно сидят так низко, что видно темную дорожку волос.

– Доброе утро, – хрипло говорит он, потирая подбородок. – Я хочу побриться.

Я вспоминаю его легкую щетину, которая приятно щекотала кожу на бедрах, когда он… и, кажется, вспыхиваю еще сильнее. По крайне мере, по ощущениям щеки вот-вот начнут дымиться, поэтому я мысленно даю себе пинка под зад и решительно прохожу мимо. Конечно, можно пройти через гардеробную, но у меня ощущение, что это будет смахивать на бегство. А я не собираюсь от него прятаться. Буду делать вид, что ничего не было.

Мы просто сводные брат и сестра, да.

Просто соседи.

– Я уже закончила, – отвечаю, поравнявшись с Омельчиным и дождавшись пока он меня пропустит.

Я в полотенце, он – в джинсах, между нами полметра, а у меня поднимаются волоски на коже, и ощущение, что мы обнажены и прикасаемся друг к другу в самом откровенном смысле.

– Спускайся на завтрак, – предлагает-приказывает он, прогоняя наваждение. – Нам нужно о многом поговорить.

Хочется возразить, что в здании есть несколько кафе, где я могу спокойно позавтракать. Из вредности. Но нам с ним действительно нужно поговорить. Потому что у меня к нему много вопросов, которые как-то выветрились из головы, а сейчас вернулись.

Например, как Ник меня нашел?

Поэтому возвращаюсь в свою комнату, сбрасываю грязные вещи, чтобы потом их постирать, и надеваю домашнюю одежду. Тяну время, чтобы Ник успел побриться. Потому что я сама могу приготовить завтрак, но в прошлый раз Омельчин отказался от моего ужина, а после готовил для меня. Вот такой он логичный.

Ловлю свое отражение в зеркале, и отмечаю, что во мне ничего не изменилось, только зрачки расширены и скулы розовые, будто я увидела голого Омельчина. Смеюсь на собственной шуткой и иду на кухню. Голода не чувствую, но вот горло болит, поэтому хочется выпить чего-то горячего.

Он уже там и делает тосты с авокадо, а я заливаю воду в чайник и устраиваюсь на своем любимом барном стуле.

– Как ты меня нашел? – спрашиваю напрямик.

– Ты сказала, что твой друг – татуировщик. Что у него свой салон.

– Но я не помню, чтобы называла тебе салон.

Вернее, я точно помню, что не называла.

– И не нужно. Я кое-что нашел в твоей комнате.

– Ты рылся в моих вещах?!

Мой голос повышается на пару октав, а нижняя челюсть едва не падает на стол. Потому что я просто не могу представить, что кто-то, а тем более Омельчин копается в моих вещах. И находит блокнот желаний. Только не это! Я же вчера его дома забыла. Мог ли он его прочесть? Нет, он бы так не сделал… А если сделал?

Я, сжимая кулаки, впиваюсь взглядом в его спину, буравлю голову, только чтобы добраться до мужских мыслей. Да я сейчас ему весь дом разнесу, если только выяснится, что он залез в блокнот!

Порядок он любит, порядочный!

Да я… я ему краской все стены изрисую! И всю одежду выкину из окна.

Я…

– Разве нахождение в собственной бильярдной означает рыться в вещах? – холодно спрашивает Ник, оглядываясь на меня и прерывая ход моих мыслей.

Он подходит к холодильнику, усеянному кучей листков с его записями, и снимает оттуда карточку.

– Найти тебя было проще, чем ты думаешь. Очевидно, ты ее обронила.

Я смотрю на черный прямоугольник визитки тату-мастерской и барбершопа, которую захватила с собой в пятницу, и выдыхаю.

Нет, Ник не видел блокнот.

Хотя бы потому, что не преминул бы этим похвастаться.

Ну а я… Как обычно, вспылила.

– Я тебе не поблагодарила, – прочистив горло, решаю перевести тему. Правда, звучит двусмысленно, и я поспешно добавляю: – За то, что спас вчера.

– Не за что.

Это из разряда: «Любой поступил бы на его месте?»

– Я не думала, что окажусь в такой ситуации.

– Больше не окажешься, – закрывает тему Ник.

Так просто?

– И что, никаких нотаций?!

Ну супер! Я спросила это вслух.

– Смысл? – Он оглядывается на меня. – Разве эта история не научила тебя лучше разбираться в парнях?

– Судя по тому, что я проснулась в твоей постели, нет.

Ник отставляет тарелку с тостами в сторону и приближается ко мне, по его взгляду сложно сказать, что он думает. Я не убегаю только потому что… А зачем мне убегать? Но вот от этого взгляда мурашки по коже. Ник облокачивается на стойку, тянется через нее и проводит большим пальцем по моей щеке, заправляя выпавшую из хвоста прядь.

– Судя по тому, как ты кричала в моей постели, – говорит он с акцентом на последние слова так, что я не краснею исключительно из упрямства, – тебе понравилось.

– Кричала? Я ничего не помню, – замечаю я. Голос по-прежнему хриплый, но мне простительно: я простыла.

– Значит, придется повторить, – он не спрашивает, констатирует, как факт.

– Что повторить?

– То, что было ночью.

Нельзя краснеть!

Нельзя вспоминать, что он делал со мной ночью и краснеть!

Поздно. Кровь равномерно приливает к лицу.

Я действительно кричала, когда он вытворял все эти немыслимо приятные вещи своим языком и руками. Ну хорошо, если быть с собой до конца честной, то это было не просто приятно – это было улетно! Волшебно, великолепно, возбуждающе, и прочая «В». И судя по словам Ника, ему это прекрасно известно. То, как он действует на девушек.

Особенно как он действует на меня.

Я перехватываю его ладонь и опускаю ее на стойку, как если бы боролись, кто сильнее, и я победила. Смотрю Нику прямо в глаза:

– Я не говорила, что хочу продолжения.

Он приподнимает брови, в его взгляде читается, что с этим можно поспорить, учитывая, что я сама пришла к нему, сама попросила, а потом вовсе себя не сдерживала. М-да.