— Можешь и не приходить, — продолжала она. — Обо всём можно договориться. Ты что, видел, как они его убивали?

— Нет, конечно!

— Ну, а что ты тогда там видел? Это ведь второстепенные улики, они в суде практически не рассматриваются, — это было, конечно, враньё, но Юрий оценил мастерскую наживку Серовой. И Мироненко сдался.

— Ну, что я там видел? Нифига и не видел. Просто троих парней, крепких таких, в кожанках, они шли от этой комнаты туда, к выходу.

— А почему ты думаешь, что они шли именно от этой комнаты? — быстро спросила Валентина.

— Да, перед этим дверь хлопнула, рядом явно. А через пару секунд и я вышел.

— Ты лиц их не видел?

Он чуть поколебался, потом признался.

— Одно. Он оглянулся на меня, и пошёл дальше.

— Лицо это запомнил?

— Не особенно. Такое, хайло типичного качка. Круглое, бритое. На шее ещё цепура блеснула.

— А что ты видел потом, в окно? — спросил Юрий.

— Машину.

— Она стояла около подъезда?

— Нет. Там в окно я и не смотрел. Я его видел в окно туалета, оно с торца там, выходит на другую сторону. Как раз можно было на толчке сидеть и смотреть в окно. Смотрю, там фары загорелись и тачка начала разворачиваться.

— Что за тачка? — спросил Юрий.

— Ну, джипяра какой-то. У него там снизу противотуманники желтые, на капоте синие точки. Ну, делают такие, под форсунки опрыскивателя. И ещё сверху целая гирлянда фар навешена, на раме. Они как врубили все эти фары, я аж зажмурился.

— С толчка то не упал? — не выдержал, и съязвил Юрий.

— Нет, не упал!

— Сколько было тогда времени?

— Часа четыре, не меньше.

Астафьев быстро набросал всё сказанное Мироненко на листе, и дал ему подписать.

— Только если вызывать будете, то не присылайте повестки, и не звоните мне домой, лучше сюда, на работу, — попросил тот, ставя свою подпись.

— Хорошо, так и сделаем, — согласился Юрий.

Только они вышли из кабинета, как в него вошёл полный, седой человек.

— Это кто у тебя был? — спросил седой. Мироненко нашёлся мгновенно.

— Да, молодожёны одни. Хотят, чтобы мы за бесплатно перевезли им мебель из Железногорска сюда, в Кривов. Бабла нет, а туда же.

— Отшил?

— Конечно.

— Ладно. Что там с этой фурой из Пензы?

— Сегодня грузиться, завтра будет у нас. Заказчик уже весь телефон оборвал.

— Хорошо. К пяти они должны быть у нас, поторопи водилу.

Когда тесть вышел, Мироненко с облегчением перевёл дух, и нервным жестом достал очередную сигарету.

"Да, дорого мне дался тот вечерок интима! — подумал он. — Завтра Ленка опять на процедуры уезжает, ночь свободна. Съездить, может, куда, подснять какую-нибудь суку? А потом? Если всё это вылезет, как в этот раз, то, что делать? Прощай тёплый офис, прощай бабло. Ну, его нахрен! Лучше дома напьюсь с Володькой. И больше никаких б…й!"

Пока Астафьев допрашивал Мироненко, Колодников делал тоже самое со сцепщиком Семёном Мелентьевым. Это был худощавый, вертлявый, остроносый парень. Андрей почему-то не любил людей, носящих бейсболки задом наперёд, они его раздражали. А этот носил её именно так.

— Вы давно работаете в этом коллективе? — спросил Андрей.

— Два года уже, как на завод пришёл.

— Что произошло между вами и Сафроновым в тот вечер?

— А что произошло?

— Это я вас спрашиваю. Меня то там с вами не было.

Семён пожал плечами.

— Ничего не произошло. Выпили просто, посидели хорошо, и всё.

— Вы когда ушли домой?

— Вместе со всеми, в десять.

— А смена закончилась в шесть. Что ж так долго гуляли?

— Да, нормально гуляли. У нас мужики любят оторваться. У нас же там сауна в депо, сами сделали. Вот, мы то в сауну, то за стол. Так меньше пьянеешь.

— Много выпили?

— Нехило. Так, по литру на рыло залудили. Это без пива.

— Что пили?

— Как обычно, водку с пивом.

— Поди «Таёжную»? С медведём? — спросил Колодников, имея в виду самую дешёвую водку из числа не палёных.

— Ну да, её. Мы всегда её берём. Хорошая водка, не палёная.

— Хорошая, это да, — Колодников даже вздохнул, настолько ему самому сейчас захотелось выпить. — Сафронов когда домой ушёл?

— А я почём знаю? Мы ушли, он спал. Молодой ещё, спёкся пацанчик.

— О чём вы говорили в тот вечер?

— Да, обо всём. О жизни, о ценах, о бабах. Хохмили.

— Он не говорил вам о своих врагах, что ему кто-то угрожает?

— Нет, вы что! Парень был золото, ему бы жить да жить.

Андрей помучил сцепщика ещё минут десять, потом сдался.

— Хорошо, подпишите вот тут.

Когда сцепщик ушёл, Колодников подошёл к зеркалу, и посмотрел на своё побитое лицо. Синяк просматривался даже сквозь чёрные очки, что он нацепил с подачи Паши Зудова. В них он ни черта не видел, но и обратного эффекта не было.

"Сниму их нафиг, — решил Колодников. — Что с них толку"?

Тут в дверь постучали, и Андрей торопливо напялил очки на нос.

— Да.

— Вот, вызывали, — мощных габаритов детина протиснулся в двери и подал Колодникову повестку. Глянув на фамилию в ней, Андрей понял, что перед ним как раз третий член экипажа тепловоза, помощник машиниста Кирилл Ахтубин. Выглядел он каким-то неопрятным: волосы давно мечтали о ножницах парикмахера, на щеках отросла трехдневная щетина.

— Садитесь.

Первое, что отметил про себя Андрей, это запах застарелого перегара, так явно тянущийся от железнодорожника.

— Давно пьёте? — спросил он. Этого вопроса Ахтубин не ожидал.

— Да… несколько дней. С того… вечера.

— С какого вечера? С магарыча Сафронова?

— Ну да. Жена вон, даже, к матери сбежала.

— Что ты так в разнос то пошёл?

— Да, не знаю. Что-то хреново… Был парень, и нет. Как-то не по душе.

"Это выходит, пьёт уже шестой день", — отметил Андрей. Парня явно телепал похмельный отходняк, и Колодников подсказал ему: — Кури.

— Можно? — обрадовался Кирилл, и, достав из кармана сигареты, начал прикуривать от зажигалки трясущимися руками.

— А это что у тебя? Кошки ободрали? — спросил Колодников, рассматривая кисть руки Ахтубина. Её явно кто-то ободрал, три полосы уходили от пальцев вверх по рукам. Но если это была кошка, то размером не меньше тигра. Ахтубин отреагировал на вопрос Колодникова как-то странно — резко отдернул руку вниз, поправил свитер так, что он прикрывал царапины.