Ну что сказать – получилось! Почти все, так как я и задумывал. Ошибочек было всего только две. Первая была сущей мелочью, а вот вторая… Из-за второй мы сейчас несемся по степи как угорелые, а за нами скачет десяток всадников, и шансов удрать от них у нас, прямо скажем, маловато. Оставалось уповать лишь на то, что расчет времени сыграет нам на пользу.

Собственно говоря, как и было решено заранее, полтора дня бежали, потом высматривали подходящее место для засады. Придумывать ничего нового не понадобилось – в степи есть только одно место, куда сходятся все дорожки, – водопой. Вот такой водопой, со следами неоднократного посещения, близ одного из лагерей мы и нашли. Осталось дождаться добычи. По моим расчетам, где-то на вечерней зорьке должны либо пригнать стадо, либо появится возвращающийся в лагерь патруль. Отряд, возле которого мы расположились, был сравнительно небольшим. Уж не знаю почему – может, в боях потрепан, может спецподразделение какое-то… А значит, и погонщиков, и всадников в патруле будет немного. Местечко для засады нашлось еще более идеальное, чем я надеялся, – речушка, близ которой мы устроили ловушку, была с высокими берегами, местами подмытыми водой, и сверкающей песчаными линзами в местах подмыва. В одну из таких линз, чуть в стороне от полого спуска, чтобы его не затоптало стадо, я и уложил Лга’нхи. И накрыв сверху одеялом, закидал сверху принесенным из-за холма песком. Сверху художественно разложил пучки травы, коряги и ветки, якобы принесенные сюда высокой водой, и даже, воспользовавшись старым опытом, подхватив несколько кучек говнеца, положил поверх одеяла. Все-таки не зря я в художественном технаре учился, – получилось весьма достоверно, тут главное тщательнее скрыть края одеяла, чтобы не было видно сплошной линии, и замаскировать возможные очертания тела. Пришлось потаскать песочек в щите Пивасика, но получилось отлично. Хреново было только, что Лга’нхи придется провести, возможно, несколько часов под этой «достоверностью», и можно только гадать, в какой он будет форме после этого долгого лежания. Сам же я отправился на вершину холма, высматривать противника… Высмотрел. Сюда гнали стадо, голов в тридцать, и сопровождали его лишь трое погонщиков и всадник на верблюде. Четверо врагов – это чуть больше, чем я рассчитывал. Но, с другой стороны, как я заметил, погонщики вооружены не столь хорошо и, видимо, принадлежат к другому классу бойцов.

Быстро спустился вниз. Воткнул копье перед захоронкой Лга’нхи, бросил рядом щит и халат, а сам отошел к воде, чтобы противники, желавшие поговорить со мной, вынуждены были встать к нему спиной. Я как раз делал вид, будто пью воду, когда сзади послышалось хорошо знакомое мне мычание овцебыков, вопли верблюдов и блеянье коз. А за ними и удивленно-вопросительные крики людей, заметивших некоего постороннего субъекта. Субъект еще некоторое время изображал глухоту, давая возможность всем супостатам подтянуться поближе. Затем медленно, словно бы каждое движение приносило ему немалые муки, распрямился. Голова его была плотно замотана окровавленными тряпками, левая рука висела на перевязи, а правая тяжело опиралась на упертый в землю клевец. Мне самого себя было жалко. Однако мои оппоненты что-то не торопились звонить в МЧС и оказывать первую помощь пострадавшему, а повели себя весьма настороженно. Даже погонщики наставили на меня свои копья, а подъехавший всадник что-то спросил властным тоном. Я полез за пазуху и, достав пайцзу, высоко поднял ее, показывая всем желающим. Эффект был потрясающим. Погонщикам словно ноги подрубили, так быстро они оказались на коленях. А всадник, коротко поклонившись, что-то снова спросил, причем тон его хоть и был полон собственного достоинства, однако в нем звучали и почтительные нотки. Наверное, именно так должен был обращаться один рыцарь к другому, исполняющему какую-то важную миссию или занимающему более высокую должность. В ответ я изобразил некое мычание. Он этим не удовлетворился, а скомандовал своему верблюду опуститься на колени, слез с него и подошел ко мне… Дальше разыгрывать спектакль уже не было смысла. Я рявкнул «Давай», верблюжатник невольно оглянулся на вздыбившийся у него за спиной песок, я маханул клевцом. Верблюжатник маханул левой рукой с закрепленным на ней щитом… Клевец отлетел далеко в сторону, а вражеский сапог пришел в соприкосновение с моими яйцами. Весьма болезненное соприкосновение, должен вам сказать, если бы я чуток не дернулся по привычке – петь бы мне фальцетом до конца жизни, а так… Последнее, что я увидел, валясь на землю, сквозь набежавшие от боли слезы, это неторопливо опускающийся на меня огромный, величиной с половину неба кинжал, и как стремительный ураган по имени Лга’нхи налетает на врагов.

Уж я не знаю, была ли это случайность, тонкий расчет, или Лга’нхи и правда пытался меня спасти, но первый удар пришелся точно в шею моего обидчика, стоявшего, кстати, от него дальше всех. Для степняков вообще удар в шею был очень характерным – пробить кожаную безрукавку на корпусе не так-то и просто. А вот шея, голова, ноги, как правило, были не защищенными. Обычно удар деревянного копья сзади, в основание позвоночника, просто ломал шейные позвонки, но сейчас «волшебное» копье Лга’нхи просто снесло голову напрочь, когда он, парой стремительных прыжков, посрамивших бы, наверное, даже кенгуру, пронесся через растерявшихся погонщиков и атаковал наиболее вооруженного, а значит, и опасного противника. Затем, мгновенно остановившись и развернувшись так, словно бы понятие «инерция» для него не существовало, он коротким круговым движением перерубил ногу одному из нападавших, только-только поднявшемуся с колен, прыгнул на другого, смахнув, как тростинку, выставленное им навстречу копье, и проткнул его, словно бабочку, затем маханул назад, ткнув подтоком в лицо последнему. Тот попятился и в следующую секунду оказался с распоротым животом. Полная победа Лга’нхи, неспешно занявшегося добиванием врагов и сдиранию скальпов. Мне оставалось только аплодировать, но руки и мысли были сфокусированы в одном конкретном месте…

Мы как раз собирали трофеи и думали, что делать с добычей, когда появились эти двое.

– Может, просто отодрать наконечник и противоположную часть? – предложил я Лга’нхи, который мучился немыслимой дилеммой, – что делать с копьем верблюжатника? Копье и впрямь было не хуже того, что подарил ему я. И он искренне собирался подарить его мне. Но мне трехметровая дура, весящая килограмма два-три, на фиг была не нужна. Я с ней даже бежать бы не смог, не говоря уж о том, чтобы драться. Но бросать такое великолепное оружие, с точки зрения моего рачительного друга Лга’нхи, было форменным святотатством. А учитывая, что тут валялось еще три копья, пусть качеством и похуже, но тоже с бронзовыми наконечниками. А еще кинжалы, пара клевцов, топорик. Это становилось настоящей проблемой. Забрать все себе – не так-то просто бежать с подобным грузом. Бросить тут – жестокая смерть от удушения жабой.

Увы, все решилось за нас, когда на холме, что прикрывал нас от лагеря, вдруг появилась парочка всадников на верблюдах. Нет, они не бросились на нас в атаку, опустив копья а-ля рыцари круглого стола. Видно, сообразив, что один-единственный дикарь угробил четверых их товарищей и явно взял в плен пятого (я ведь был все еще в доспехах верблюжатника), они не решились напасть на него всего лишь вдвоем. Так что, несмотря на вызывающие крики Лга’нхи и грозно наставленное им на врагов копье, один из всадников остался на месте наблюдать, а второй спешно скрылся из виду.