Добрый доктор болтал без умолку, а Брэнду пришло в голову, что если кто и знал сестер Ганн, так это он, Хардкасл, старожил в Лонгбери. Брэнд дождался первой паузы в монологе доктора, чтобы спросить:

– Доктор Хардкасл, вы помните Эдвину Ганн и ее сестер?

– Разумеется, помню. Я знал их всех и весьма рад слышать, что коттедж Эдвины перешел к ее племянницам. – Он взял пинцет с острыми концами и внимательно осмотрел его. – Приготовься, парень.

По сигналу доктора Мэнли положил свои большие ладони на плечи Брэнда, а лакей схватил раненого за лодыжки.

– Погодите! – Брэнд еще не закончил. – Где сейчас Ханна? Вы знаете?

Хардкасл удивленно посмотрел на него и улыбнулся:

– Она убежала с мужчиной, разве нет? Ну а теперь будь храбрым солдатиком. Боюсь, будет больно.

«Больно» – не то слово. Это было мучительно, настолько мучительно, что Брэнду оставалось только хватать ртом воздух. Мэнли давил на плечи, лакей, похоже, вознамерился сломать лодыжки, а раскаленный штырь протыкал дыру в бедре.

– Молодчина! – просиял Хардкасл. – Ну, все было не так уж страшно, верно?

Капли пота стекали по щекам Брэнда, слезы боли жгли глаза, но худшее было позади. Мало-помалу он позволил себе расслабиться.

– Да, – слабо выдавил он, – совсем не страшно.

– А вот и виновница неприятностей. – Хардкасл поднял пинцет с зажатой в нем пулей и нахмурился. – Не хватает кусочка. Мэнли, дайте ему опия. Боюсь, мне придется еще поковыряться.

На этот раз Брэнд выпил все до капельки. Что ж, Марион подождет.

* * *

Все в подавленном настроении дожидались доктора в гостиной. Никто и не подумал переодеваться. Лорд Роберт и Эндрю все еще были в своих роялистских костюмах, Марион оставалась в той же одежде, лишь одолжила у хозяев тапочки и шаль. Эмили больше часа назад ушла, чтобы уложить Фебу, и еще не вернулась. Марион гадала, что ее задержало.

Время от времени в холле раздавались шаги. Сердце Марион всякий раз подскакивало к горлу, но это был не доктор, а всего лишь слуга. В конце концов Эндрю поднялся и подошел к окну.

– Хардкасл знает свое дело, – сказал юноша. – Раньше он был армейским доктором. – Он повернулся к собравшимся. – И я никогда не слышал, чтобы подобное ранение было смертельным.

Разумом Марион понимала, что Эндрю прав, но оставался крошечный страх, который она не могла побороть. Лорд Роберт ответил на замечания Эндрю:

– В данном случае далеко не смертельное. Тебя не было, Эндрю, когда слуга помогал ему зайти в дом. Брэнд сыпал приказами, словно генерал, а слуги со всех ног бросались их выполнять.

– Это похоже на Брэнда, – заметила герцогиня. – А что за приказы?

– Дайте вспомнить. – Лорд Роберт повертел в руке бокал, из которого пил. – Чтобы Марион и ее сестер поселили здесь до тех пор, пока он не убедится, что их коттедж безопасен. Чтобы сообщили мировому судье о происшествии, что необходимо поймать преступника…

При упоминании судьи Эндрю фыркнул:

– Сэр Бэзил не в том состоянии, чтобы выполнять служебные обязанности. Он в пьяном ступоре дрыхнет в одном из подвалов. Мало того, и констебль с ним.

– Да, мы слышали, – отозвался Роберт. – Во всяком случае, мы послали за доктором и отправили лакеев и садовников охранять коттедж леди Марион до тех пор, пока власти не смогут осмотреть его. Не помню, что еще Брэнд велел сделать, но он уж точно был далек от того, чтобы испустить дух.

Эндрю усмехнулся. Лицо леди Теодоры смягчилось, а Клэрис высморкалась. В противоположном углу комнаты мисс Каттер очнулась от дремы, а герцогиня разглядывала Марион со смесью любопытства и сочувствия.

Марион ее хорошо понимала. Она не была членом семьи, но сидела здесь, в гостиной герцогини, словно имела на это право.

Ей было наплевать, что они думают. Она с места не сдвинется, пока не услышит из уст самого доктора, что Брэнд вне опасности. Она ответила твердым взглядом на пристальный взгляд герцогини и удивилась, увидев, как улыбка закралась в эти бледные, аристократические, всевидящие глаза.

В затянувшемся молчании Марион разглядывала семью Брэнда. Они не были милыми и ласковыми, они не знали, как показать свои чувства, но она ни на мгновение не усомнилась, что они любят Брэнда по-своему, по-фитцалановски, так же как и Брэнд любит их.

Если б это была ее семья, она бы сидела рядом с герцогиней и держала бы ее за руку. На месте Теодоры она бы подошла к своему мужу и сказала что-нибудь ободряющее, чтобы стереть с его лица этот встревоженный взгляд. Эндрю же она поручила бы какое-нибудь дело, чтобы израсходовать ту неугомонную энергию, которая чувствовалась даже на расстоянии.

Когда дверь без предупреждения открылась, все выпрямились. Вошел доктор – высокий, величавый джентльмен с темными волосами, посеребренными сединой, и строгим лицом, смягченным улыбкой.

Когда все увидели эту улыбку, по гостиной прокатился вздох облегчения. Доктор прошел к герцогине и склонился к ее руке.

– Пустяковая рана, ваша милость. Я дал ему опия, но он еще в сознании. Вы можете побыть с ним несколько минут. Нет нужды беспокоиться. Через несколько дней он будет на ногах.

Вдова с видимым усилием сглотнула.

– Благодарю вас, доктор Хардкасл. – Она встала. – Не дадите ли мне свою руку?

– Я бы тоже хотел пойти, – быстро сказал Эндрю. – Кто-то же должен быть с ним на случай, если он проснется ночью. Помимо слуг, я имею в виду.

Его бабушка улыбнулась и кивнула.

– Постойте! – воскликнула Марион, вскакивая на ноги. – А как же я?

Они собирались оставить ее томиться в неизвестности до тех пор, пока Брэнд не проснется. Она видела это по их лицам. Она не член семьи. Несмотря на все, через что они с Брэндом прошли, несмотря на то, что он спас ей жизнь, она всего лишь гостья в этом доме. У любого в этой комнате больше прав пойти к нему, чем у нее.

– Как же вы? – переспросила мисс Каттер, нарушая продолжительное молчание.

Слова сами сорвались с ее губ.

– Мы с Брэндом, – сказала она четко и без запинки, – помолвлены.

Странная вещь. Когда она опустилась на колени рядом с кроватью Брэнда и увидела собственными глазами, что он спокойно спит и краски вернулись к его щекам, слезы ручьем потекли из ее глаз. Она, которая никогда не плакала, вела себя словно испуганный ребенок.

– Пустяковая простуда, – ворчливо пояснила она герцогине, утыкаясь в платок.

Они пробыли недолго, у нее не было возможности расспросить Брэнда, сказать ему, что они теперь помолвлены.

Ради нескольких минут у его постели она солгала. Как, скажите на милость, она объяснит это Брэнду, когда он проснется?

У нее была веская причина объявить себя его невестой. Ей хотелось своими глазами увидеть, что с ним все в порядке. И потом, эта загадка, которую он обещал ей объяснить… Разве могла она проявлять ложную скромность после того, что случилось сегодня?