Эрнест хотел узнать, когда отец планирует поехать на север. Он надеялся, что они вместе смогут поехать на несколько дней в Оук-Парк в течение следующих двух недель, а потом заехать на озеро Уоллун. Рождение ребенка ожидалось 27 июня, и его интересовала хорошая клиника в Петоски, где Полин могла бы родить в хороших условиях. Он спросил о том, кто занимает коттедж Лумиса на Уоллун-Лейк, смогут ли взять с собой няню и готовить там пищу. Если Полин родит в Канзас-Сити, он не знает, как скоро они смогут приехать. Эрнест сознался, что очень скучает по своим родным северным краям.

Своими вопросами о наличии прислуги и условиях в клиниках Эрнест серьезно задел отцовские чувства. Ответ нашего отца был скорый, но тон письма весьма сухой. 4 июня он написал:

«Мой дорогой Эрнест!

Твое письмо из Пигготта от первого июня пришло сегодня утром. Что касается коттеджа Уэйбурна-Лумиса на Уоллуне, то он сейчас принадлежит твоей сестре Марсел-лайн и ее мужу Стерлингу Санфорду. Они купили его два года назад. Продолжая отвечать на твой первый вопрос, хочу заметить, что нам было бы очень приятно видеть тебя в любое время. Сейчас мы еще не знаем, когда сможем приехать в Уиндмер, но, скорее всего, не ранее четвертого июля. Будет гораздо лучше, если твой новый ребенок родится в Канзас-Сити или Сент-Луисе, поскольку клиники в Петоски хороши только для местной «Скорой помощи». Нянь и служанок там найти крайне сложно. Миссис Дилворт и дядя Джордж заняты помощью своим собственным семьям, и у них не все идет гладко. В семье Уэсли и Катарин ранней весной родились близнецы, они чувствуют себя замечательно. К тому же в Мичигане очень запоздалая и холодная весна. Если ты хочешь, чтобы я принимал роды у твоей жены в клинике Оук-Парк, то я буду рад предложить свои услуги.

Прошлым вечером Марселлайн возвратилась в Детройт. Она оставила с нами свою маленькую Кэрол до тех пор, пока она не вернется в Уоллун с нашей Кэрол, с Люсиль Дик, ее новорожденным сыном и ее мужем Уолдоном Эдвардсом. Они займут свой коттедж, пока Марселлайн будет находиться в Европе. Она очень хочет получить адрес Хэдли. Восьмого июня в полночь Марк отправится на пароходе «С.С. Олимпик» из Нью-Йорка, а ты вложи, пожалуйста, в конверт письмо для нее и отошли немедленно, это настоятельная просьба твоей матери. Я поздравляю тебя с замечательным уловом. Жалко, что меня не было с тобой. Когда-нибудь мы вместе порыбачим. Надеюсь провести время вместе с тобой и Лестером этим летом. Пиши мне почаще, да хранит Господь тебя и твоих близких.

С любовью твой отец».

Под своей подписью отец дописал «К. Хемингуэй, М.Д.»

Эрнест решил, что Полин будет лучше в Канзас-Сити. Они благополучно добрались до места, и в конце месяца Полин родила прекрасного сына. 4 июля Эрнест написал нашим родителям, поблагодарив их за письма. Он сказал, что мальчика назвали Патриком, он родился очень большим и сильным. Он был слишком большим и чуть не убил свою мать. Эрнест страшно переживал за Полин, но кесарево сечение было проведено успешно. По его словам, она ужасно страдала, но сейчас ее состояние пришло в норму.

С момента рождения ребенка температура в Канзас-Сити переваливала за девяносто градусов по Фаренгейту в тени. По словам Эрнеста, его предыдущие планы посетить Уоллун шли вразрез с намерениями семьи, и он не видел никакой возможности приехать сейчас. По всей видимости, он осознавал возможность приезда в Оук-Парк до рождения ребенка, но отец, вероятно, был против этого. С таким младенцем они не могли совершать переезды, тем более в летнее время, так что им пришлось бы оставаться на своем месте.

Письмо не было отправлено до 15 июля. После этого он в постскриптуме написал, что Полин напишет, как только сможет, и поблагодарит за прекрасные подарки для Патрика. Ребенок хорошо развивался и уже тогда весил девять фунтов десять унций.

Эрнест поблагодарил отца за присланные газетные вырезки и добавил, что одна, от местного деревенского критика, была просто очаровательна. Он никогда раньше не читал такой коллекции бессмыслицы и испытывал искушение послать автору телеграмму, но решил, что лучше не обращать на это внимания. Он сказал, что все время упорно работал и, несмотря на переживания о здоровье Полин и жару, написал 456 страниц. До завершения книги оставалась еще одна треть. Он собирался взять Полин и Патрика назад в Пигготт и уже там найти место, где его никто не знает, и дописать книгу. Ему, конечно, хотелось бы съездить на Уоллун, но, по его наблюдению, до окончания работы над книгой он был бы таким же приятным компаньоном, как медведь с карбункулами.

Той осенью Эрнест и Полин оставались в Пигготте до начала сезона охоты на перепелов, а потом вместе с Патриком отправились в Ки-Уэст, наслаждаясь воспоминаниями о хорошо проведенном времени там прошлой весной. Книга «Прощай, оружие!» находилась в стадии переписки. Эрнест знал, какое замечательное произведение он создал. Он просто делал все возможное, чтобы получилось еще лучше, и вся его работа была пропитана потом и кровью.

Это время в Оук-Парк было периодом беспокойств для нашего отца. Он основательно прогорел во время бума с недвижимостью во Флориде. Он потерял свои сбережения, инвестированные в землю, которая неожиданно обесценилась. Год назад он успешно сдал государственные медицинские экзамены во Флориде и надеялся переехать туда и не спеша заниматься врачебной практикой. Но этим планам не суждено было сбыться. Все, чем он обладал, стало кучей непогашенных счетов.

Той осенью отец стал подозревать, что у него сахарный диабет. Когда он уже не мог больше оставаться в неведении, он прошел через лабораторные тесты. Я слышал, как на той неделе он говорил с коллегой по телефону, упомянув о достаточной уверенности в наличии «щепотки сахара в крови». Но, как и большинство врачей, он не особо торопился отдать себя в руки другого доктора. Никто не знал почему, но он отказался от всякого лечения. В течение нескольких холодных, дождливых дней поздней осени его дух сильно пошатнулся.

В ту первую неделю декабря Кэрол была занята работой по дому. Три дня я лежал дома в постели с тяжелой простудой. Мать отдавала себя мероприятиям в клубе «Найн-тинт сенчери» и подготовке к Рождеству, до которого оставалось всего три недели. Другие наши сестры были заняты личной жизнью. Утром 6 декабря отец собрал некоторые личные бумаги и сжег их. Затем он снова поднялся наверх, закрыл дверь спальни, достал дедушкин револьвер «смит-и-вессон» и выстрелил себе в голову. Пуля вошла прямо за ухом.

Спустя минуты дом наполнился шумом, полицейскими, родственниками и незнакомыми людьми, снующими здесь и там и говорящими друг с другом, хотя у них не было права здесь находиться. Кэрол позвонили по телефону в школу. Как только она примчалась домой, она сделала самую благоразумную вещь, которую мог сделать каждый. Она предложила связаться по телеграфу с Эрнестом, задействовав его издательство в Нью-Йорке. Сообщение застало Эрнеста в поезде между Нью-Йорком и Арканзасом. Он немедленно сменил направление и прибыл в Чикаго несколько часов спустя.

Когда Эрнест приехал, он взял ситуацию в свои руки, и скоро были сделаны необходимые приготовления к похоронам. Мать пребывала в шоковом состоянии и была способна принимать решения, немного успокоившись, только спустя день. Эрнест перебрался в большую спальню на втором этаже и в полной подавленности следующие несколько дней находился там.