– А есть здесь кто-то, с кем я могла бы переговорить? – спросила Стоун, обрывая ее на полуслове. Черт побери, она ведь искренне старалась!

Элейн перевела взгляд на офис, в котором сейчас сидел мужчина, подняла два пальца и поднесла ко рту, как будто курила сигарету. Мужчина кивнул ей.

– Пойдемте со мной, – пригласила Элейн инспектора, направляясь к выходу.

Ким шла за ней до тех пор, пока они не завернули за угол и не скрылись из виду. Тут Элейн достала из кармана кардигана пачку сигарет и зажигалку. Затем вытащила из пачки сигарету и прикурила ее.

Стоун оперлась спиной о стену.

– Послушайте, я знаю, что это абсолютно против правил, но в деле появились новые обстоятельства. Я должна поговорить с ними. Скорее даже с одной из них.

– Они обе очень уязвимы. У вас нет специальной подготовки…

– Послушайте, Элейн, прошу вас, помогите мне. Не заставляйте меня проходить через все круги ада, с тем чтобы в самом конце услышать отрицательный ответ какого-нибудь сопливого чинуши-психолога.

– Никаких кругов ада не понадобится, – улыбнулась женщина. – Я именно та сопливая чинуша-психолог, и я говорю вам прямо здесь и сейчас, что вы не можете поговорить с ними.

Черт, подумала Ким, это называется влипнуть по полной.

И она решила использовать единственную доступную ей тактику. Все честно рассказать.

– Ну хорошо, тогда слушайте. У меня есть основания полагать, что Леонард Данн был не один. Мне кажется, что в комнате во время съемок, по крайней мере одного фильма, находился кто-то еще.

– О-о-о… черт, – женщина закрыла глаза.

– Я хочу прижать их, Элейн. Я хочу достать того, кто за всем этим наблюдал или, в худшем случае, участвовал в этом, кем бы он ни был!

Психолог глубоко затянулась сигаретным дымом.

– Пока ни одна из девочек не сообщает нам информацию добровольно. Я получаю от них только «да» или «нет», да и то должна тщательно обдумывать вопросы, чтобы получить хотя бы такую реакцию.

Да, Ким это нисколько не удивило. Развратители обычно находят самое слабое место у своей жертвы и используют его для того, чтобы обеспечить абсолютное молчание. И физическое исчезновение развратника отнюдь не убирает этот страх. Его угрозы обычно остаются действенными на очень долгое время.

Ответы «да» и «нет» – это в данной ситуации было не так уж и плохо. В головах юных и наивных жертв такие ответы были возможностью избежать опасности, которая связана с правдой.

– Так я могу с ними поговорить?

Элейн сделала последнюю затяжку и решительно покачала головой.

– Если только за то время, пока я курила, вы не прошли четырехгодичный курс обучения, то ответ отрицательный.

– Боже, вы что, не слышали…

– Я хорошо слышала все, что вы сказали, и я так же, как и вы, хочу, чтобы все, кто приложил к этому руку, были арестованы.

Стоун посмотрела женщине в лицо – и поверила ей.

Ее собственная работа была не сахар, но работа Элейн – на совсем другом уровне. Ей платили за то, что она выспрашивала и вытягивала информацию, которая разрушала юные души. И если она хороший сотрудник, то на нее выливаются потоки самых жутких рассказов, которые только можно себе представить. Ничего себе, награда за труд… На этот раз Ким смогла сдержаться и промолчать.

– Я сама поговорю с девочками, а вы можете при этом присутствовать. Но если вы попытаетесь вмешаться в беседу, она немедленно закончится. Это понятно?

Это было не совсем то, чего хотела Ким. Она хотела сама задать свои вопросы, но что-то подсказало ей, что решение окончательное и обжалованию не подлежит.

– О’кей, понятно.

– Хорошо. Что именно вы хотите, чтобы я спросила у девочек?

– Я хочу, чтобы вы узнали, не был ли второй человек в подвале их матерью, – не колеблясь, ответила Стоун.

Ким обрадовалась, когда увидела, что девочек не стали разлучать. Она полагала, что до того момента, как их вернут матери, оставались считаные дни. После того как с Венди сняли все подозрения, такое решение было неизбежным.

Хотя комната девочек была невелика, в ней все же поместились две кровати, разделенные тумбочкой. Небольшой шкаф и столик довершали обстановку. Ким нашла атмосферу комнаты гораздо менее суровой, чем та, с которой она сталкивалась в своем детстве. Вся обстановка и украшения в комнате отвечали только одному требованию – функциональности.

Белые стены были украшены рисунком красно-зеленого плюща, который вился по всем стенам. На постельном белье и подушках была видна россыпь диснеевских персонажей.

Девочки, наряженные в карнавальные костюмы, сидели на полу. Дейзи была Далматинцем, а Луиза – Совой. Воздух благоухал запахами мыла и шампуня, которыми девочек, по-видимому, недавно вымыли.

Неожиданно у Стоун сжалось сердце. На долю мгновения – перед тем как она их заметила – Ким увидела на лице Дейзи широкую улыбку и выражение счастья. В этот момент она развлекала сестру плюшевым медвежонком, одетым в шорты, которого держала в руках.

А сейчас лицо словно закрылось, и Стоун хорошо понимала почему. Какой бы ужасной ни была жизнь Дейзи, она была знакома девочке. Та знала людей, ее окружавших, хотя и боялась их. В ее жизни существовали конкретные постоянные величины – мать, друзья, игрушки… А теперь все это сменилось на чужих людей и постоянные вопросы, которые возвращали ее к страшным воспоминаниям.

Ким ненавидела себя за то, что ей пришлось причинить девочке боль.

– Привет, девочки, во что играете? – поинтересовалась Элейн, усаживаясь на полу.

Стоун заметила, что села она поближе к девочкам, но и не слишком близко. Психолог позаботилась о том, чтобы расстояние между сестрами было меньше, чем расстояние между ней и девочками. Таким образом, она оказывалась за пределами их круга и не представляла для них опасности.

Ким осталась стоять на пороге, и Дейзи посмотрела на нее.

– Это моя подруга, – пояснила Элейн. – Просто представьте себе, что ее здесь нет. Она не будет вас ни о чем спрашивать и не сделает ничего плохого. Хорошо?

Дейзи отвернулась с недоверчивым выражением на лице, и Ким не смогла винить ее за это.

– Дейзи, если позволишь, я хотела бы задать тебе пару вопросов, хорошо?

Девочка перевела глаза на свою сестру, которая молча разглядывала пришедших.

– Милая, я хочу, чтобы ты вспомнила времена, когда бывала внизу.

Стоун отметила, что психолог не стала называть подвал подвалом и не стала использовать слов, которые могли бы повлиять на память ребенка. Она предоставила Дейзи возможность самой выбрать свой маршрут.

Ребенок часто заморгал, но не произнес ни слова. Руками она продолжала сжимать медвежонка.