Лисс вообще не считала, что так называемые медиевальные, или «сумрачные», цивилизации, будь их пресловутая средневековость лишь кратковременным этапом развития, как когда-то на Верии, или единственно известным способом существования культуры на данной планете, как на Мхатме, нуждаются в чьем-либо вмешательстве. В плащах и кинжалах, благородных королях и императорах-узурпаторах, в гигантских арбалетах, сокрушающих крепостные стены, и стрелах, летящих из узких бойниц потемнелых донжонов, в тяжелых доспехах рыцарей и невесомых шлейфах придворных жеманниц, в минимальном уровне бытовых удобств и обостренной опасности для человеческой жизни — во всём, что в том или ином наборе составляло специфику любой средневековой культуры, Лисс видела нерушимую гармонию, привлекавшую ее своей кажущейся непрочностью в эпоху межзвездных крейсеров и лазерных пушек и в то же время удивительной, искренней, пронзительной жизнеспособностью.

Она хотела не просто знать, как устроены люди, рождающиеся не для службы, а для служения и умирающие не за демократические идеалы, а за благосклонные взоры прекрасных дам или кусочек священной земли. Она хотела бы почувствовать мир их кожей, увидеть его их глазами, ощутить сама, что значит быть одним из oratores, bellatores, laboratores.

Наконец, Лисс казалось, что техномедийные цивилизации, подобные земной, карабкаясь по лестнице прогресса, не только приобретали, но и теряли что-то очень важное, пусть и не всегда очень хорошее. Недостойные гражданина Земли, сидящего за штурвалом космокрейсера или манипулирующего клавиатурой сверхмощного компьютера, презрение, страдание, отчаяние, обожание были брошены на ступеньках этой лестницы, а их место заняли уважение ко всему живому, сочувствие ближнему, вера в будущее, но Лисс чувствовала себя обокраденной.

Примерно это она и изложила Гетману своей мечты, путаясь и запинаясь, стараясь избежать любых намеков на то, что он неправильно ее, восьмилетнюю, понял. Гетман лежал на спине и увлеченно рассматривал облака. Когда Лисс замолчала, уверенная, что мысль изреченную ей до адресата донести всё равно не удалось, он снова приподнялся на локти и обиженно проговорил:

— Ну вот. Живешь так, живешь, привыкаешь, что на работе точность и ясность, а с детьми можно расслабиться… а деть выросла. И поставила, видите ли, на место зарвавшегося командора, безответственно относящегося к словам. Ты прости, Лисс, я что-то, действительно, сегодня некорректно формулирую. Я имел в виду, не переделывать, а ровно то же, что и ты…

У Лисс от удивления открылся рот. При следующих словах Гетмана она захлопнула его так сильно, что потом долго дула на припухший язык.

— Лисс, мы открываем новый набор в университете. Хотим готовить уникальных профессионалов в весьма нетрадиционной области. Тебе понравится, — уверенно заговорил Разумовский, явно получив удовольствие от произведенного впечатления. — У нас, правда, интерес чисто утилитарный. Звездный совет за последние годы уже не раз упирался в одну и ту же проблему. У нас нет специалистов по контактам с культурами, внешне похожими на нас, землян, но отличающимися по системе приоритетов, моральным установкам, восприятию мира, по ощущению себя в этом мире…

Экспертов по подицепсам и галлинаго у нас как собак нерезаных. Работа не бей лежачего, я тебе скажу. Потому что в ментоликиде подицепсов и мозговом желе твоих любимых оранжевых персонажей с Галлинаго происходят те же процессы, что и у нас в голове. Там так же записано «Не убий, не укради, не возжелай…» В семье, конечно, не без урода. Но стандарт нравственности и принципы приемлемого поведения едины.

У нас с подицепсами одинаково начинают трястись от гнева руки и волосатые пузыри, когда мы слышим о ситийских шахтах, где десятилетние дети умирают от голода и болезней. От сообщений о том, чем занимаются на Кризетосе в свободное от работы время наши долб… доблестные десантники, у меня палец тянется к спусковому крючку и волосы встают дыбом, а у председателя Галериды, по-нашему — Парламента, на Галлинаго желе кипит и идет рябью на всей поверхности тела. И это говорит об одном: нам отвратительно, неприемлемо, мучительно одно и то же. И одно и то же близко и понятно. Если бы ты меньше сидела в детсадовском сортире, когда приезжали подицепсы, ты бы сама уже это знала.

Лисс возмущенно хмыкнула, но спорить не стала. Мог возникнуть вопрос о том, где она просидела все занятия по ксенологии в колледже.

— Ты слышала подицепскую музыку? Которую они сочиняют и извлекают органами, совсем не похожими на наши. Те же ноты, те же тональности, те же законы композиции и мелодики. Только система записи другая. Я плакал на Хирундо, когда они хоронили своих погибших под звуки чего-то до боли напоминающего Адажио Альбинони. Идея вытащить нож и всадить его при всем честном народе между ребер сопернику в борьбе за любовь прекрасной дамы так же далека от подицепса (хотя у них не ножи, а нечто вроде серпов с пилообразной заточкой), как от нас с твоим папой. Зато вполне себе человекоподобный ситиец проделает это и глазом не моргнув. Я не говорю про лордов Дилайны, которые одной рукой тебе будут наливать чашу дружбы, а другой — шелковый шнурок на шею накидывать без каких-либо угрызений совести, просто в силу исторической целесообразности: пришло в голову Ее Величеству правящей королеве, что без землян как-то покойнее было на планете, и по мановению руки ея…

Короче, нам нужны люди, для которых все эти выверты и кульбиты догуманистической, как мы ее теперь называем, морали, будут чем-то саморазумеющимся. Люди с принятием сумрачной психологии, а не просто со знанием ее. Люди, которые будут не просто понимать привычки, стимулы, цели, стремления, управляющие жизнью в медиевальных сообществах, но смогут жить в них, восприять их как свое и действовать соответственно.

Например, если тебе — я говорю сейчас гипотетически, Лисс — придется на Мхатме или Сколопаксе присутствовать при пытке заложника или шпиона… Тамошние политические лидеры — Носитель Эбриллитового Венца и Великий Жрец, соответственно, обожают потчевать инопланетных дипломатов этим неаппетитным зрелищем в знак своего добросердечного расположения. Это еще заслужить надо, Лисс! И вот представь: они собираются пытать шпиона с Хортуланы, а нам позарез нужна информация, которую они будут из него вытягивать раскаленными щипцами и дыбой. Причем сами Носитель Венца и Великий Жрец не должны даже догадываться, насколько нам эта информация необходима, так что отказаться от посещения развлекательного мероприятия и потом «просто попросить» протокол допроса мы не можем. А там не только щипцы и дыба… У 99 процентов наших дипломатов случится культурный шок и приступ тошноты уже на входе в пыточный подвал Мхатмы. Поверь, он у них роскошный, одна кровавая слизь на стенах чего стоит. Сантиметров десять толщиной. А нам нужен…

— Вам нужен… — отозвалась Лисс, слушавшая описание далеко выходивших за границы земной нормальности обычаев мхатмианского двора, как завороженная. — Человек, который искренне выразит Носителю Эбриллитового Венца глубокую признательность по поводу приглашения, отсидит всю процедуру с горящими от восторга глазами и криками «Давай, давай!», не хуже самого Носителя, и, укрепив таким образом дружбу и взаимотолерантность, вернется еще и с бездной полезной информации.