– Грех так поступать. Я очень раскаиваюсь, очень.

Блэквуд бесшумно придвинулся к собеседнику:

– Глупость тут ни при чем. Все куда сложнее.

Мауро не стал отрицать. Он в ужасе таращился на Блэквуда, предпочитая обращаться исключительно к Одессе.

– Я ведь раскаялся, отсидел свое… и с какой стати вам понадобилось ворошить прошлое, а?

Мауро был до смерти напуган, напуган чем-то или кем-то пострашнее ФБР.

– Объясните, зачем вы это сделали? – увещевала Одесса. – Кто заказчик? Обещаю, этот разговор останется между нами.

Но Мауро снова замотал головой и вытянул руки, как при аресте:

– Валяйте, ФБР, надевайте браслеты. Волочите в камеру. Вперед.

– Предпочитаете отправиться в тюрьму?

– Арестуйте меня! – завопил Мауро, уже не контролируя себя.

Одесса повернулась к Блэквуду. В нынешних реалиях арестовать подозреваемого она не могла. Они-то надеялись развязать ему язык, но Мауро наотрез отказывался говорить. Тупик.

Блэквуд проигнорировал напарницу. Его глаза были прикованы к Мауро, который всячески старался избежать его взгляда.

За спиной вдруг раздался шорох. Одесса решила, что вернулась сотрудница отеля, однако звук доносился из огромной полотняной каталки с грязным бельем. Размерами каталка значительно превосходила тележки. В ее недрах, среди вороха простыней и покрывал, мог укрыться человек любых габаритов.

В каталке снова зашебаршило. Как будто кто-то – или что-то – ворочался под бельем. Одессе даже почудилось слабое шевеление.

Мауро тоже уловил шум. Он замер, прислушиваясь, как кто-то возится среди простыней. Потом испуганно попятился, пока не очутился рядом с Одессой.

Зато Хьюго Блэквуд словно оглох. Он не обращал на каталку ни малейшего внимания и продолжал буравить Мауро взглядом.

– Проклятье… – Мауро сглотнул и вытер рот ладонью; он был на грани истерики. – Ладно, скажу. Но вы обязаны предоставить мне защиту.

Одесса покосилась на Блэквуда. Никакой реакции. Стараясь держаться подальше от каталки, она обернулась к Мауро. Надо ковать железо, пока горячо.

– Выкладывайте.

– Что сделано, то сделано, нет смысла оправдываться. Не отрицаю, согласился чисто ради денег. Вроде бы пустяк, никому не во вред. Но потом… потом все завертелось не на шутку. А соскакивать было поздно, увяз по самые уши. Мне не фартило, как сглазили, понимаете? – Несмотря на упорное нежелание говорить, Мауро явно тяготился содеянным, все думал, анализировал. – Когда над тобой нависло проклятие, на остальное уже плевать. Конец все равно не за горами. В нашей среде многие увлекались пало. Средство верное. Дает защиту. Я попробовал – сработало. Выпутывался из таких передряг, какие в страшном сне не приснятся. По жизни сразу поперло. А потом… потом мне шепнули, что это еще не предел. Можно обрести сверхспособности. Но сперва нужно выкопать труп маленькой девочки. Якобы святой, обладающей целительными силами. Мы с приятелем решились. Обдолбались под завязку, ну и… Дальше – хуже. Устроили церемонию, с костями и прочей хренью. Вот тут я вконец перепугался. Слишком оно… не могу подобрать слово. Когда религию употребляют не по назначению?

– Святотатство? Кощунство? – подсказала Одесса.

Мауро кивнул.

– В общем, я свалил, дал деру. И понеслось. Сплошная черная полоса. Меня как будто прокляли, заклеймили. Череда везения кончилась. Я здорово влип.

– Назовите имя, – потребовала Одесса. – Кто подбил вас выкопать тело Крошки Миа?

– Э нет. Даже не просите. Я умываю руки. Меньше скажешь – дольше проживешь, сечете? Вы заявляетесь сюда с вопросами, а по факту хотите, чтобы я подставил шею под топор. Не на того напали.

– Ведомство гарантирует вам защиту.

– Никакое ведомство меня не спасет. Если открою рот, я покойник. – Мауро затряс головой.

Внезапно в подвале погас свет.

Мауро потянулся к таймеру.

Как вдруг снова раздался шорох. На сей раз более отчетливый. Словно нечто пыталось выбраться из-под вороха белья.

Аргентинец задрожал мелкой дрожью.

Блэквуд не шелохнулся, на лице застыло бесстрастное выражение.

Мауро попятился в коридор, однако Блэквуд буквально пригвоздил его к месту. Аргентинец порывался уйти, но не мог.

Простыни зашевелились.

– Вы не коп, – пробормотал Мауро, боязливо и с ненавистью косясь на Блэквуда. – Кого вы на меня натравили?

Вопрос предназначался Одессе, но Блэквуд среагировал первым:

– Скажи, где искать ответы, и мы уйдем.

– Зло, – прошептал Мауро и бессвязно забормотал по-испански.

– Двухлетняя девочка, Мауро, – низким размеренным тоном произнес Блэквуд. – Обрела последнее пристанище. Пока ты не нарушил ее покой.

Мауро бросил затравленный взгляд на тележку и срывающимся голосом сообщил все, что знал.

На улице, удалившись на приличное расстояние от швейцаров, Одесса притиснула Блэквуда к стенке.

– Какого черта! – прошипела она, не в силах больше сдерживаться. – Что за цирк вы устроили в подвале?

– Окажите любезность, достаньте мобильный и организуйте нам транспорт.

Но Одесса не собиралась сдаваться.

– Объясните, как вы провернули этот трюк с каталкой. Шорохи, шевеление… Вы чревовещатель, вентролог? Признайтесь, вы создали тот шум?

– Мистер Эскиваль склонялся к такой версии.

– Он вообразил, что из каталки вот-вот вылезет мертвая девочка!

Блэквуд вздернул бровь:

– Может, активируете наконец телефон? Нам необходимо попасть в Ньюарк, пока еще не поздно.

Магический салон располагался в паре кварталов к востоку от Пенсильванского вокзала. Скромная витрина втиснулась между заколоченным, некогда круглосуточным магазином матрасов и мексиканским ресторанчиком, где еду продавали только навынос, а дверь украшала многообещающая табличка: «Туалет не работает».

У выгоревшей телефонной будки Одесса потянула Блэквуда за рукав:

– Надо разработать план. Легенду.

– Поясните.

– Нельзя же заявиться туда с бухты-барахты. Так мы ничего не добьемся. Это специфическая лавка, где торгуют ритуальными принадлежностями. Прикинемся туристами из Форт-Ли. Сочиним легенду. Вотремся в доверие…

– Это лишнее, – перебил Блэквуд и бесцеремонно распахнул дверь.

Прямо за порогом на раскладном стуле сидела морщинистая старуха с седыми, собранными в пучок волосами. Женщина осеклась на середине молитвы и проводила посетителей пристальным взглядом бездонных карих глаз. Одесса улыбнулась старухе, но ответной улыбки не дождалась.