– Верно.

– Тогда зачем вы здесь?

– Мое проклятие – появляться там, где во мне возникает надобность. А чутье подсказывает, что я нужен здесь, в Гибстоне, штат Миссисипи.

Окружная больница, расположенная в получасе езды к югу, свято соблюдала принцип сегрегации. На арендованном Бюро автомобиле Соломон миновал боковую дверь, предназначенную для цветных, и припарковался на крытой стоянке перед центральным входом. Табличка на крыльце гласила: «Приемная только для белых – распоряжение полицейского департамента».

В вестибюле за столом с телефоном сидел однорукий белый старик. Пустой правый рукав оксфордской рубашки заправлен за пояс брюк на подтяжках.

– Чем могу помочь?

Вопрос предназначался Блэквуду.

Соломон продемонстрировал старику жетон:

– ФБР. Подскажите, как пройти в морг.

– Морг для негров с торца.

– Нам нужно отделение для белых.

– Для какой цели?

– Хотим взглянуть на труп. Жертва линчевания из Гибстона. Гек Косби.

Старик переводил взгляд с Соломона на Блэквуда. Очевидно, присутствие белого окончательно успокоило бдительного вахтера.

– По боковой лестнице вниз.

– Благодарю покорно, – подчеркнуто сердечно попрощался Соломон.

Уже на лестнице он обернулся – старик накручивал телефонный диск, торопясь связаться с шерифом Инголсом в Гибстоне.

Чтобы попасть в морг, снова пришлось воспользоваться жетоном. Санитар в спецодежде уверенным шагом приблизился к нужной камере и распахнул дверцу. Помещение наполнил тошнотворный запах.

– Вы из похоронного бюро? – осведомился санитар.

Соломон зажал нос и молча помотал головой. Санитар скривился, отчего усы карикатурно наползли ему на нос.

– Сделайте милость, передайте им, пусть поторапливаются. – Он сдернул с тела простыню и быстро скрылся за дверью.

Соломон заслонил нижнюю часть лица рукавом. Блэквуд, напротив, даже не поморщился.

На шее покойника зияла глубокая борозда, плоть покрылась трупными пятнами. Глаза плотно закрыты, лицо искажено предсмертной агонией. Запястья, как и горло, стерты до мяса проволокой.

Но Блэквуда, казалось, ничуть не заботил характер ран.

– Помогите мне его перевернуть, – попросил он.

Соломон натянул тугие латексные перчатки, вторую пару протянул англичанину.

– Это действительно необходимо?

– Да, – последовал краткий ответ.

Соломона коробило прикасаться к холодному зловонному трупу.

– Что именно мы ищем?

Блэквуд ответил не сразу. Разумеется, окоченевший труп не желал переворачиваться. Соломону пришлось взять его за плечи, а Блэквуду – за ноги. От перемещений вонь в комнате усилилась.

Соломон попятился, едва сдерживая дурноту. Блэквуд исследовал затылок покойника, рука в перчатке расправила густую светлую шевелюру. К желтому латексу налипло несколько прядей и частички скальпа.

– Как успехи? – поинтересовался Соломон, учащенно дыша.

Блэквуд выпрямился и поджал губы.

– Никак. Давайте вернем его в прежнее положение.

Когда все было кончено, Соломон поспешно захлопнул камеру, однако запах никуда не делся.

– Как вы терпите такую вонь? – вырвалось у Эрла.

– Есть вещи похуже вони, – рассеянно произнес Блэквуд. – А теперь отправимся на место преступления.

Ехали с открытыми окнами. По дороге Соломон поведал о своей находке – отпечатке детской ступни в мягкой лесной почве под горелой листвой – и снова спросил про мальчика.

– Любопытный случай, – отозвался Блэквуд и умолк.

В сумерках они припарковались на опушке и почти мгновенно сбились с пути. Кроны деревьев заслоняли единственную светлую полосу на небе. Соломон отыскал в бардачке фонарик и запетлял среди стволов. Агент уже потерял надежду, как вдруг впереди замаячила искомая поляна.

Соломон кивнул на низкий сук и, не имея под рукой фотографий, в подробностях описал сцену преступления. Потом разворошил гору листвы и продемонстрировал полустертый отпечаток. Но Блэквуд, вопреки ожиданиям, не удостоил улику и взглядом.

– Позвольте.

Англичанин забрал у Эрла фонарик и направил луч на ствол с почерневшей, растресканной корой. Потом, отвернувшись, принялся поочередно освещать кроны соседних деревьев, после чего переключился на стволы.

Внезапно луч выхватил странную зарубку, почти неразличимую при дневном свете. Неглубоко в коре зияла причудливая отметина – большой круг пересекался с кругом поменьше, из точки пересечения тянулась линия, указывавшая на северо-восток.

Блэквуд посветил в направлении загадочной стрелки.

– Что это? – изумился Соломон. – Какой-нибудь символ хобо?[2]

– Вроде того, – бросил Блэквуд, направляясь к дереву, росшему в десяти ярдах. – Такие метки предупреждают, указывают дорогу голодным и обездоленным. Суть одна…

На толстом стволе обнаружился еще один символ, на сей раз более замысловатый, с изогнутыми, смыкающимися линиями, образующими подобие половинчатой звезды. Соломону рисунок почудился фирменным росчерком, оставленным кем-то из лесных духов.

У звезды отсутствовала указующая стрелка. Впрочем, Блэквуда это не смутило; он уверенно кочевал от дерева к дереву, углубляясь все дальше в лес.

– Куда мы? – заволновался Соломон.

Блэквуд внезапно застыл, точно прислушиваясь.

– Уже пришли, – объявил он.

Луч скользил по полянке. Два врытых в землю столба поддерживали изъеденный временем знак. Блэквуд смахнул сухую листву с могильных плит с высеченными на них словами и датами. Многие буквы стерлись, сохранились только обрывки имен и цифр, выбитых еще в середине девятнадцатого столетия.

Внезапно Соломона осенило.

– Это ведь невольническое кладбище.

Блэквуд светил фонариком под ноги, Соломон старательно огибал могилы, понатыканные на расстоянии десяти-пятнадцати футов друг от друга. Очевидно, рабов хоронили здесь нелегально, а территория принадлежала какому-нибудь рабовладельцу.

– Господь всемогущий, – пробормотал Эрл, кожей ощущая отголоски страшной, относительно недавней трагедии. – Ну и дела. – Но, вспомнив, как они набрели на заброшенное кладбище, он вдруг нахмурился. – Что все это значит?

Блэквуд внимательно исследовал землю.

– Захоронения не потревожены.