Дэниэл быстро посмотрел на Кейт.

– Она что, воображала, что дети появляются из воздуха?

– Конечно нет. И все же я думаю, что Жасси очень повезло, что дядя умер, иначе она навеки осталась бы в этом доме из-за своего повышенного чувство долга.

Деревья выступали черным силуэтом на фоне заходящего солнца, и фигура Кейт в этом розово-красном зареве выглядела как аппликация.

– А вам ведь знакомо подобное чувство долга, Кейт? Не это ли чувство заставило вас выйти замуж за фермера Фаррингтона?

– Я сделала то, что должна была сделать. – В ее словах не прозвучало ни горечи, ни обиды, просто констатация факта.

– Какая же причина вынудила вас пойти за него?

Она вздохнула.

– После смерти отца мы с матерью жили в бедности. Она желала иметь множество изящных безделушек, которые мы не могли себе позволить. Мать на все закрывала глаза и не хотела слушать меня. Я зарабатывала по мере сил, чтобы хоть как-то содержать ее, ходила на сенокос, отпугивала птиц, собирала картофель, пока не достигла того возраста, когда смогла заниматься преподаванием. Меня мать учила сама. В деревенской школе для меня должности не нашлось. Я находила учеников в обеспеченных домах, владельцы которых могли позволить своим детям иметь домашнего учителя. И тут мама заболела. Она неудачно упала в саду, полученный ушиб не хотел заживать, и со временем ей понадобился постоянный уход. Пришлось отказаться от учеников из отдаленных домов, потому что я не могла оставлять мать надолго одну. Я снова пошла на ферму, где работала в перерывах между уроками, но по-прежнему не могла купить лекарства, в которых мама так отчаянно нуждалась.

Кейт на время замолчала.

– Ну а потом мистер Фаррингтон, который видел, в каком плачевном положении мы находимся, предложил мне выйти за него замуж, обещая найти для матери лучших докторов в стране. Я увидела единственную возможность облегчить ее страдания и спасти жизнь. И приняла предложение.

– Вы любили кого-то другого, Кейт?

Она покачала головой.

– Я была слишком поглощена болезнью матери и занята целые дни напролет поисками продуктов и дров, чтобы найти время на нежные чувства. Меня мало заботили те, кто добивался моего внимания, независимо от того, работали ли они со мной в поле, или являлись отцами моих учеников, представлявшими меня красивой игрушкой для своих распутных забав. – Ее тубы искривились. – Вы правы, мне действительно не в новинку отвергать нежеланных поклонников. Но мистер Фаррингтон отнесся ко мне честно и сдержал слово. Мою мать осмотрело несколько врачей из Лондона, которые прописали ей хорошее лечение. Она так и не избавилась от болезни, зато меньше страдала от боли, смогла время от времени совершать короткие прогулки и ездить в экипаже. Она презирала Джервиса Фаррингтона, считая его простым мужиком, богатым и честолюбивым, а вот его деньги принимала охотно и снова окружила себя роскошью, к которой привыкла еще до замужества. Щедрость мистера Фаррингтона продлила ей жизнь на целый год, и за это я глубоко ему признательна.

– Я не вижу щедрости, – заметил Дэниэл после некоторого раздумья. – Он просто вынудил вас выйти за него замуж. Если бы он вылечил вашу мать, не связывая вас обязательствами, тогда бы я назвал это истинной щедростью.

– Он хотел владеть мной, – произнесла Кейт с простотой, за которой скрывалось ужасное отчаяние.

Усилием воли Дэниэл заставил себя не думать о нежной юной девушке в руках грубого мужчины.

– Вы упоминали его честолюбие. В чем оно заключалось?

– Он хотел, чтобы знатные люди, живущие в нашей области, принимали его. Его возмущало, что они никогда не приглашали его на охоту или карточную игру. Его никогда не принимали ни в одном богатом доме. Он накопил много денег и поглотил множество маленьких ферм в округе, расширяя свои владения, и никак не мог понять, почему знать обходит его стороной.

– А почему они так вели себя? Фермерам не возбраняется участвовать в охоте.

Кейт помолчала. Потом продолжила:

– Ему не доверяли. Молва о том, как жестоко он обошелся с одним джентльменом, который покончил жизнь самоубийством, распространялась по округе. У благородных долгая память. Ни один из них не принял приглашения на нашу свадьбу. Вокруг длинных столов, накрытых дорогими скатертями и сервированных серебром, стояли пустые стулья, что сильно уязвило его гордость.

– Полагаю, он надеялся, что женитьба на красивой и образованной женщине проложит ему путь в столь желанное общество. Только его мечты не воплотились в жизнь.

– Да, все его надежды пошли прахом. Знаю, я разочаровала его с самого дня свадьбы. Именно меня он обвинил в отсутствии важных для него персон.

– Я встречал людей, подобных Фаррингтону, – глубокомысленно прокомментировал Дэниэл. – Они не выносят своей несостоятельности и постоянно стремятся подражать кому-то, заискивают перед теми, кого считают лучше по рождению, завидуют им в своей глупости. Например, Джим всегда естественен и полон достоинства, без притворства и подобострастия. Полно знатных людей в фэнси, кто смотрит на него с высокомерием, но он мог бы спокойно общаться с самим королем, без каких-либо затруднений с обеих сторон. Фаррингтону не помешало бы поучиться у Джима, а также его следовало бы хорошенько вздуть за глубоко несправедливое к вам отношение.

– Справедливое или нет, не знаю, только он не мог разумно воспринимать пренебрежение и оскорбления, воображаемые или реальные. Вы не поверите, насколько его впечатляли аристократические замашки моей матери. Он пытался сделать меня такой же, запрещая выполнять любую физическую работу и заставляя вести себя как леди. Как героиня из детского стихотворения, я должна была проводить все дни на подушках, вышивая узоры. Я смертельно скучала. Спустя какое-то время я убедила его позволить мне вести корреспонденцию, заполнять счета и распределять зарплату. Поскольку это занятие он считал достойным леди, то разрешил мне работать. Однако его разочарование во мне не ослабевало, потом ненависть достигла таких масштабов, что он перестал меня выносить. Однажды вечером он объявил, что не хочет больше терпеть моего присутствия в своем доме и собирается выставить меня на продажу на базаре в Брайтоне.

Ее рассказ подошел к концу. В небе погасли последние отблески солнца, а вдали замелькали огни гостиницы. Она радовалась темным сумеркам, которые скрыли блеск слез в ее глазах, вызванных жестокими и мрачными воспоминаниями. Многое она утаила. Интимные моменты, которые до сих пор заставляли ее содрогаться от ужаса. Грубые руки, грубый мокрый рот, жестокость, растущая вместе с ненавистью и разочарованием. И хотя теперешним обстоятельствам ее жизни никто бы не позавидовал, она считала себя безумно счастливой: Гарри и добросердечный Джим стали ее замечательными друзьями. В довершение к этому она неожиданно завоевала доверие Жасси, нежной и мягкой девушки, чему была очень рада. Дэниэл дал ей имя Уорвик, хоть и фиктивно. Обо всем остальном в отношении него, что скрывалось в сокровенных глубинах ее сердца, она не хотела даже думать.