Яга только ухмыльнулась, собирая чашки со стола. Ей хорошо спрашивать: «Не скучно ли?» – а вот поскучаешь тут с ними, как же… Я влез на лесенку у ворот и приподнялся на цыпочки, вглядываясь в даль. Из-за Базарной площади вдоль по широкой улице пылила огромная толпа народа. Впереди маршировал гордый Митька, высоко задирая ноги в лаптях, как фельдфебель на параде. Плененного дьяка несли следом, на вытянутых руках, высоко подняв над головами. Рот ему не заткнули, видимо, специально, чтоб мог от души пообщаться с простыми людьми. Они тоже в долгу не оставались, таким образом, гармония общественных взаимоотношений соблюдалась свято – всем было весело!

– Тащи, тащи, братва, уголовничка отпетого! Под духовным званием скрывался, деспот длинногривый! А дайте мне его, злодея, хоть пальцем пнуть! Всем миром ловили, небось за границу утечь хотел – дескать, там евнухи много зарабатывают… Шалишь! От народу не уйдешь, и за тридевять земель поймаем, чтоб в родную милицию сдать!

– Ироды египетские! Чуркобесы некрещеные! Не смей вдоль по мне руками лапать… Архистраты Вааловы беспардонные! – надрывно вопил гражданин Груздев, и толпа вежливо замирала, чтоб его выслушать.

– Ужо покажут тебе в отделении, как у нас в Лукошкине свои порядки наводить! Ужо всыплет тебе Никита Иванович промеж ягодиц, да сзаду, спереду! Ужо нахлебаисси сполна всех кар небесных, какими народ потчевал…

– Христопродавцы бесхвостые! Пилаты понтийнутые! Нероны неартистические! Тьфу на вас! И не мельтешите, а то не попаду…

– Батюшка сыскной воевода! – едва ли не хором проревела толпа. – Здрав будь и ты, и твоя милиция! А мы вот подарочек малый принесли, сердце твое порадовать. Долг свой гражданский свято помним и содействие оказать завсегда готовы!

…К слову сказать, фальши и патетики в этом порыве не было ни на грош. В первых рядах воодушевленно стояли уже знакомые мужики, которых Митька в служебном рвении пару раз незаконно арестовывал. А поскольку «на свободу – с чистой совестью» выпускал именно я, то люди добро помнили и платили той же монетой. Поэтому, так и не спускаясь с ворот, как с трибуны, пришлось толкнуть короткую содержательную речь:

– Граждане лукошкинцы! От лица всего отделения я искренне благодарю вас за проявленную социальную активность. Нет, бить дьяка не надо! Филимон Груздев разыскивался нами как ценный свидетель, а не как подозреваемый. Если кто его все-таки немножко стукнул (не по злобе, а по ходу дела), то рекомендую принести извинения пострадавшему. Со своей стороны заявляю, что всем принимавшим участие в ловле дьяка будет выражено еще и отдельное приветствие со стороны нашего дорогого государя. Сдайте, пожалуйста, задержанного стрельцам и расходитесь. Когда мне вновь понадобится ваша помощь, я непременно скажу. До свиданья, граждане!

– И вам до свиданьица! Как сказал, аж до души проняло… Храни тебя Господь, участковый! Добрый у нас Никита Иванович, к безобразникам строг, а к простым людям – с пониманием. – Расходясь, мужички степенно качали головами, оттирая скупые слезы умиления. Я, признаться, еще не совсем привык к таким естественным проявлениям человеческих эмоций и тоже сглотнул комок, предательски подкативший к горлу. Сейчас я был готов отдать жизнь за этих людей… Ну ладно, сантименты отложим на потом. Гражданин Груздев послушно висел в могучих стрелецких руках, а довольный Митька крутился рядом со мной, что-то сумбурно докладывая о выполнении безмерно опасного задания. Все, пора браться за дела…

– В горницу его, на допрос. Митя, подготовь телегу, после заполнения протокола нам с Ягой понадобится навестить царя…

Как видите, мы гнали изо всех сил, завтрашний день был последним. Значит, послезавтра на рассвете я должен явиться в царский терем с чертежами под мышкой и ворами в наручниках. Конечно, в самом крайнем случае можно вновь подбить народ к бунту и выторговать для следствия еще одну трехдневную отсрочку, но, по большому счету, это все-таки будет уже нечестно. Дело, казавшееся совершенно будничным, успешно пробуксовывало по всем параметрам, а ведь если присмотреться, мы же абсолютно не отдыхаем. День расписан по часам: встречи, вызовы, допросы, погони, аресты на дому – кто скажет, что милиция бездействует?! Вот только царских чертежей по-прежнему нет, как не было… И кому, черт побери, мог понадобиться этот летучий корабль?

– Никитушка! Ты призадумался, что ль?

– А? Я… это… отвлекся на минуточку.

– Так дьяка Фильку допрашивать будем или как?

– Будем, всенепременно! Ибо, – глубокомысленно завернул я, – когда царь посадит его на кол, он уже ничего не скажет. Садитесь, гражданин.

– Курва ты неблагообразная! Вахлак неотесанный! Пошто альтернативное следствие на корню мотыгой гасишь?! – охотно включился дьяк, всем видом давая понять, что ответит на любые вопросы.

– Бабуль, вы слышали, какие он слова знает? Нахватался всего подряд у нас в отделении… И ругается так витиевато, прям хоть записывай! Вы не могли бы на время вернуть его лексику в обычный разговорный режим, а то мне протокол предъявлять неудобно будет – одни неприличные выражения.

– Не могу, Никитушка, – виновато вздохнула Яга, – я ить того… в горячке да запарке до конца следствия его колдонула. Покуда все покраденное к царю на стол не положим, Филя наш так и будет на весь белый свет пасть разевать. Уж не серчай на меня, старую…

– Ладно, попробуем как-нибудь выкрутиться. – Честно говоря, как именно, я представлял весьма смутно. Однако, отметив в блокноте первый пункт, я повернулся к дьяку: – Три или четыре дня назад вы передали мне из рук в руки очередной донос относительно мелких нарушений бытового и житейского плана на царском подворье, помните?

– Да, вертопрах бухарский, помню! Всю правду-матушку тебе в глазоньки твои оловянные так и изрезал… Да тока тебе энто, аки пню подосиновому – что в лоб, что по лбу!

– Отлично, значит, помните, – обрадовался я, переглянувшись с Ягой. Дьяк вполне мог отвечать на поставленные вопросы, надо только заставить себя не реагировать на оскорбления и правильно фильтровать его ответы. – Вот это ваш донос, узнаете?

– Узнаю, мошенник при исполнении!

– Тогда позволю зачитать одну строчку, слушайте внимательно, это важно… Итак, речь идет о теперешней возлюбленной царя, дочери покойного дворника, Ксении Сухаревой. Ну, там… ее отношений с государем мы касаться не будем, а вот один момент: «Мало того, что сама лазит, так намедни еще и подругу с собой прихватила…» Это как?

– Что «как»?! Да разврат это, аки в Содоме и Гоморре! Что ж тебе, чучелу репоголовому, еще и объяснять надо?!

– Батюшка сыскной воевода! – не выдержали стрельцы, охраняющие допрашиваемого. – Нет силушки такие слова об вашей милости слушать… Позвольте, Христа ради, ему кажный раз по шеям давать, как тока ругнется?!

– Спасибо, ценю, но пока не надо… – смущенно закашлялся я. В конце концов, в поведении дьяка виновата исключительно Яга. Без нее он бы костерил нас гораздо меньше… процентов на десять. – Вы лично видели эту подругу?