информации любому стороннему глазу. А соглядатаи обладали превосходным профессиональным зрением: в отличие от прежних времен Андропов подбирал в свою заграничную команду самых талантливых выпускников московских и ленинградских вузов, свободно владеющих иностранными языками и даже приличными манерами. Работа в КГБ привлекала высокой зарплатой, поездками за границу, перспективностью. Андропову нужны были не профессиональные чекисты, а профессиональные дипломаты, журналисты, врачи, ученые, инженеры — агенты из других областей знаний. Они оказывались лучшими собирателями политической и научной информации, свободно циркулирующей в свободном мире. Практически все советские люди за границей, вплоть до туристов, выполняют задания КГБ. Что касается засекреченной информации, то она покупалась через посреднические, прямо с СССР не связанные фирмы либо через нанятых агентов.

Вопрос найма шпионов был переведен Андроповым из идеологической плоскости в сугубо экономическую. Действовавшая с 30-х годов идейная система вербовки, когда в советские шпионы шли не ради денег, а ради высоких идеалов — так, к примеру, были рекрутированы блестящие кембриджцы Дональд Маклин, Гай Баргесс, Энтони Блант да и сам Ким Филби, — полностью себя исчерпала. Советский Союз утерял свою идеологическую притягательность, левые круги на Западе становились порою в критике СССР резче правых, особенно в связи с нарушением прав человека, ответственность за которое возлагалось ими на КГБ. Как человек внеидеологический, циничный, Андропов предпочитал иметь дело с такими же, как он сам: идеология делала агента менее надежным, чем делали это деньги.

Марксистская идеология играла еще какую-то роль в организации повстанческих движений в Азии, Африке, Латинской Америке, в движении палестинцев. Но и там она была скорее камуфляжем: все упиралось» в военную помощь, которую оказывал Советский Союз повстанцам сам либо через подставное лицо — Кубу, Восточную Германию или Вьетнам. При Андропове не только разрослась сеть мирового терроризма, но и вся его деятельность стала более скоординированной, интернациональной по характеру: бок о бок с палестинцами тренировались и участвовали в террористических акциях немцы, японцы, итальянцы. Участники итальянских “красных бригад" проходили военную тренировку в палестинском лагере в Ливии, кубинцы помогали баскским сепаратистам, а немцы — Ирландской республиканской армии. Существовало несколько школ для террористов на территории Советского Союза. К концу 70-х годов СССР стал настоящим питомником мирового терроризма, причем привилегированными питомцами были палестинцы, которых КГБ поддерживал напрямую, а те уже в собственных лагерях в Ливане, Ливии и других арабских странах делились приобретенным опытом с братьями по оружию из других стран и материков, чаще всего — независимо от идеологического направления. Так, в одном из крайне левых палестинских лагерей проходил практику ультраправый террорист Мехмет Али Агжа, которому будет поручено убить Папу Римского.

Андропов придавал первостепенное значение “выращиванию" террористов. Он, конечно, понимал, что далеко не все из них станут руководителями своих стран, но в любом случае они служили дестабилизирующим фактором в Африке, в Азии, в Латинской Америке, на Ближнем Востоке. Вооруженные до зубов палестинские выпускники школ КГБ летом 1982 года сдерживали напор израильских войск, как ни одна регулярная армия какой-либо арабской страны. И даже победа Израиля над ними была отчасти пирровой победой, ибо жертвы среди мирного палестинского населения вызвали “мутацию" мирового общественного мнения, которое, за вычетом правых кругов, заняло антиизраильскую позицию и рикошетом задело США как союзника Израиля.

И не только в слаборазвитых странах, но и в Италии, Великобритании, Испании месгные террористы выполняли важную функцию, ослабляя здешние демократии. Они повсеместно внушали ужас и отвращение и, с точки зрения Андропова, уже тем были полезны. А их действия в некоторых странах Центральной Америки, по сути оправданные в глазах мирового общественного мнения свирепостью и садизмом правящих там военных хунт, вносили сумятицу на “заднем дворе" США, служили своего рода “отвлекающим маневром", на который Белый дом неизменно попадался. Наконец, так как профессией этих учеников КГБ было убийство, то в качестве наемных убийц их можно было использовать вне всякой идеологии.

Однако главным врагом Андропова на международной арене оставался детант, который сковывал действия КГБ на домашнем фронте и в дислокации политических сил страны оттеснял его на задний план. Борьба Андропова с разрядкой являлась поэтому борьбой с ее сторонниками как внутри кремлевской верхушки, так и за границей. Один из первых ударов был нанесен по архитектору “остполитик": в 1974 году, после разоблачения восточногерманского шпиона Гюнтера Гийома, работавшего в личном секретариате Вилли Брандта, западногерманский канцлер вынужден уйти в отставку. Сменивший его Гельмут Шмидт оказался более сдержанным в восточноевропейских чувствах и соответственно более проамерикански настроенным. Это был одновременно сильнейший удар по Брежневу как стороннику политики разрядки с Западом. Если всерьез взвесить все “за" и “против", то несомненно, что польза Советскому Союзу от Вилли Брандта перевешивала пользу от Гюнтера Гийома. Будь на то воля Брежнева, он предпочел бы не иметь “своего человека" в канцелярии западногерманского канцлера.

Здесь нам придется сослаться на разговор, случившийся у одного из авторов этой книги с сотрудником Комитета государственной безопасности Борисом Павловичем Чудиновым.

После того как Чудинов сказал, что Палестинская организация освобождения — один из филиалов КГБ, собеседнику естественно было спросить:

— Выходит, КГБ участвовало в мюнхенской трагедии?

— Ну, положим, убивать их никто не хотел — будь Израиль более сговорчив, все бы кончилось, я думаю, благополучно. Хотя, конечно, палестинцы не абсолютно управляемы — это как джинн, только выпусти…

— А КГБ не боится разоблачений? Вот, к примеру, недавно Гюнтера Гийома из секретариата Вилли Брандта разоблачили как восточно-германского шпиона. Борис Павлович усмехнулся:

— А вы о Гийоме не жалейте. Таких мы сами разоблачаем либо помогаем разоблачать. Его разоблачение для нас в тысячу раз важнее, чем его работа. — И, довольный произведенным на собеседника впечатлением, добавил: — А вы нас за дураков считаете…

Нам сейчас трудно понять причину откровенности андроповского сотрудника. Возможно, он рассчитывал вызвать у собеседника ответную откровенность — таков стандартный психологический прием КГБ. Не исключена, хотя маловероятна, возможность, что Чудинов говорил неправду: у КГБ есть такая черта — добирать с помощью слухов то, чем он не обладает в действительности. Но в таком случае совершенно необъяснима функция слуха: можно еще понять, зачем КГБ понадобилось разоблачать собственного шпиона, но зачем говорить об этом саморазоблачении, если его на самом деле не было? С другой стороны, версия, поставленная в контекст всей работы КГБ в 70-е годы, выглядит вполне убедительно. Причем, судя по всему, Андропов и его восточногерманские напарники особые усилия сосредоточили именно на Западной Германии — даже после того, как по детанту был нанесен удар со стороны картеровской администрации, и к такому удару Андропов не имел никакого отношения. Для него это