- Черт подери, ну конечно же! - так и выкрикнул.

Слышу, за дверью звуки какие-то. Кинулся туда и ору:

- Миссис Лейк, а говно где?

- Ну не надо, мистер Эндрюс! - А сама рыдает, лицо ладонями закрыла. Гарри Бишоп и Джимми Эндрюс, вижу, тоже тут, посматривают скептически.

- Да нет же, - говорю и миссис Лейк по голове глажу, прическу совсем разворотил. - Я не про то, я про бутылки эти стариковские. Где бутылки-то все это время хранятся? Лиззи где их держит?

- Не знаю, - отвечает, глаза от слез помутились.

- Сколько их там? - бросился я опять к папкам, бумаги расшвыриваю, наконец вот она, опись имущества мэковского. - Ага, сто двадцать девять бутылей на хранении в винном погребе.

- Подумаешь, - мистер Бишоп говорит и к своим делам возвращается. А Джимми, тот задержался посмотреть что да как.

- Позвоните Стаей, - говорю миссис Лейк. - Хотя нет, не надо. Еду в Балтимор. - И на часы взглянул. - К автобусу подкинешь, Джим? Еще успею на четырехчасовой.

- Давай, - говорит Джим. Выжал все, что мог, у меня еще две минуты оставалось, когда на остановку приехали, ну и покатил в Балтимор.

Юстасия Калладер - это негритянка одна, давно у Мэков служит, мы с ней познакомились, пока тяжба шла. Младшего Гаррисона она, считай, собственноручно вынянчила и была всей душой на нашей стороне в этом споре за наследство, хоть не больно-то соображала, что там к чему. Вот она-то мне теперь и понадобилась. Сойдя через четыре часа в Балтиморе, я забежал в лавочку за конвертами с марками, а потом взял такси и двинул в Ракстон, остановив машину на повороте к Мэкам. Солнце только что зашло, я прокрался на задворки и буквально вжался в стену - мелодрама целая, - жду, когда Стаси из кухни на двор выйдет, - может, понадобится ей что-нибудь. На удачу рассчитываю, ну так ведь и весь мой план, мысль у меня сверкнувшая, - они ведь тоже с расчетом на удачу; в общем, ровно сорок пять минут просидел, и выходит негритянка моя, выходит, мусор ей вынести надо было, а баки рядом с гаражом, - добрая примета, думаю, раз она все-таки вышла. Пошел Я за ней следом, а когда из дома нас уже слышать не могли, так вот перед нею и возник, словно ниоткуда.

- Ой, мистер Эндрюс, напугалась я, жуть! - И смеется от души. - Вы чего к нам приехали-то? По Лиззи стосковались или как?

- Слушай, Стаси, - шепчу я торопливо. - Вопрос у меня к тебе есть, а за ответ пять долларов полагается. - Даю ей пятерку, она так и трясется от смеха. - Ты мне вот что скажи, куда удобрение старикашкино Лиззи подевала? В погребе оно, как и было?

- Удобрение? - фыркает. - Не слыхала про удобрение это.

- Да говно, Стаси, говно, - поясняю. - Ну, бутылки с говном, они у Лиззи где?

- Не пойму, вам про удобрение знать надо или при говно?

- Ну да, про бутылки эти, сто двадцать девять бутылок должно быть, - говорю. - Их в винном погребе складывали. Там они, нет?

Пришлось подождать, пока Стаси нахохочется, а потом говорит, не знаю, мол, надо в дом сходить, - сейчас схожу, подождите, я ее в щеку клюнул, забрался в кусты форзиции рядом с баками, а Стаси пошла порасспросить горничных. Я был готов, если нужно, не поскупиться, чтобы кто-нибудь бутыли эти перебил, только не хотелось мне такие вот шаги предпринимать, шантаж получается. А с другой стороны, не похоже было, чтобы миссис Мэк распорядилась с бутылями покончить, хотя это как раз и пришло мне в голову, когда миссис Лейк ту маленькую оплошность допустила.

Меня ждал приятный сюрприз, когда часа через три - уж за полночь было - Стаси приковыляла с известием, что бутылки, точно, в погребе винном, но на прошлой неделе миссис Мэк сказала садовнику, тщедушному такому, высохшему старикашке по имени Р. Дж. Кольер, что, кажется, пробки в бутылях слабоваты, попахивает, придется, видно, с коллекцией этой расстаться. Сама Стаси тоже может подтвердить - погода нынче жаркая, вонь от бутылок этих каждый день сильнее, даже на первом этаже вонять начало. Два дня назад Р. Дж. Кольер по собственной инициативе перетащил все хозяйство в дальний угол погреба и накрыл мокрым брезентом, думал приглушить букет, только не получилось, прахом эксперимент его пошел. Миссис Мэк обозлилась аж жуть. А Р. Дж. Кольер тут и говорит: мол, хорошо бы это вот особенное, что от покойного хозяина осталось, в работу пустить, ему по саду пригодится, циннии подкормить очень даже этим сгодится. Все другие слуги решили, что предложение садовника вовсе не бестактное, наоборот, трогательное, и я тоже думаю, правильно сказал, - и практично получается, и красиво прямо как в стихах. Только Лиззи ни за что не соглашается.

- Слушай, Стаси, - говорю, - никому ни слова про бутылки эти и что я к тебе заходил. А от меня еще десять долларов будет, умница ты моя.

- Ой, мистер Эндрюс!

- Вот, держи. Ты посматривай за бутылками-то. А если Лиззи или Р. Дж. Кольер чего с ними делать надумают, не упусти. Конверты вот для тебя приготовил. Видишь, с марками, на всех наклеены. И адрес написан, мой адрес, так что ты их получше спрячь, а внутри по листочку вложено. Значит, если хоть одну бутылку с места стронут, черкни мне два слова, заклей и в ящик почтовый брось. Все поняла?

Стаси все посмеивалась, головой мотала да отнекивалась, но я знал, что сделает, как сказано.

- Только очень тебя прошу, никому ни слова, - еще раз предупредил ее я. - Если все у нас выйдет как надо, Гаррисон машину тебе купит, новенькую. Желтый вездеход, а?

Тут Стаси со смеха чуть не рухнула. Но конверты запихнула за пазуху между гигантскими своими грудями и двинулась назад, вертя головой, - дескать, явно у меня шарики за ролики заходят. Я выбрался на шоссе, остановил попутку; двумя милями дальше был телефон. На следующий день я уже сидел в кабинете, раскуривая сигару, и разглядывал стену. Гаррисону я решил не говорить про свою экспедицию ни слова, - может, ничего еще и не выйдет.

Ну вот, с того дня ничем я и не занимался, никакой работы, если не считать редких геймов с Чарли Парксом, стряпчим, чей офис рядом с нашим, - мы представляли разные стороны в том автомобильном деле, я, кажется, уже упоминал, в чем там была соль; почти неделя прошла в праздности. Я ждал весточки от Стаси и все пытался придумать что-нибудь взамен, если мой план сорвется. Решил, что буду ждать до 1 июля. Если к этому дню с бутылями ничего не произойдет, пойду на риск подкупить Р. Дж. Кольера, чтобы он разбил несколько штук.

И пожалуйста, нынче утром приходит послание от Стаси, адрес моей рукой и написан. А в послании, может быть, одна чепуха, но возможно - ключ к трем миллионам долларов, так что лишь неукоснительное соблюдение дисциплины заставило меня отложить конверт, пока я не прочел все остальные письма, изучил афишку, а также позвонил Марвину Роузу. Но от тебя, читатель, подобной выдержки я не требую. Вот она, записочка эта:

"Мистер Эндрюс, миссис Мэк бутылки в теплицу унесла. Р. Дж. Колер вылил их под цыныи. Юстасия М. Калладер. Р. Дж. Колер вылил 72 бутылки под цыныи. Юстасия М. Калладер".