Эфраим со вздохом опустил монетку. Он рассказал о ней Натану, чтобы загладить свое предательство, и не мог снова его обмануть. Надо найти друга и вместе загадать последнее желание. Как только он все объяснит, Натан точно поймет, почему четвертак больше не стоит использовать.

– Не понимаю. Почему ты хочешь остановиться? – Натан ткнул картошкой в кетчуп.

– Это слишком опасно. Монета непредсказуема.

– Что непредсказуемого? Загадываешь желание, подбрасываешь, получаешь все, что хочешь. Я что-нибудь упустил?

Эфраим пытался размешать соломинкой молочный коктейль, но тот был слишком густым.

– Когда выпадает решка, всегда происходит что-то плохое, что-то, о чем мы не просим.

– Прошлой ночью ничего не случилось, – возразил Натан. Его рассказ был похож на историю Эфраима: он оказался в кино с Шелли, но воспринял перемену с большим энтузиазмом. – Если Мэри похожа на Шелли, то эта монетка – лучшее, что с нами случилось.

– Прелестно. Не хочу больше ничего об этом слышать. И не хочу больше видеть никаких снимков, – Эфраим нервно развернул салфетку. – Слушай, мы понятия не имеем о том, как работает эта магия. Я нашел ту инструкцию и последовал ей, даже не подумав хорошенько.

Правда, это извинение работало только для первого желания.

– Мне монета не кажется опасной.

– У отца Джены сердечный приступ из-за меня, – Эфраим решил попробовать другую тактику. – Монетка не просто меняет все вокруг. Она изменяет нас. Тебя это не пугает?

– Ты прав, Эф. Раньше ты не был таким эгоистом.

– Эгоистом? Я хочу помочь отцу Джены. Это ты изменился. У тебя не всегда был такой дурной характер. Раньше ты больше беспокоился о других людях.

– Я до сих пор беспокоюсь. Но, судя по тому, что я слышу, ты хочешь, чтобы мы перестали использовать монетку и брали ее только в тех случаях, когда ты по-настоящему этого хочешь. Если не желаешь делиться со мной, не стоило вообще о ней говорить.

– Следующее желание будет последним. Мы должны все исправить.

– Нет, – сказал Натан. – Мне нравится все как есть. Не забирай это у меня.

– Я просто хочу пожелать, чтобы отец Джены поправился. Даже монетка не сможет испортить такое желание.

Насчет последнего Эфраим не был так уж сильно уверен. Если четвертак приземлится орлом вверх, все будет в порядке. Если же нет, ситуация могла стать еще хуже.

– Ты только что потратил полчаса на то, чтобы убедить меня в непредсказуемости монеты. Если ты прав, при следующем желании я могу потерять Шелли. Ты не можешь обещать, что такого не случится.

Эфраим стиснул монетку. Невероятно – Натан ставил свою тупую влюбленность выше чьей-то жизни.

– Если желание это изменит, мы выясним, как вернуть все назад, хорошо? Но сначала мы выясним, как монетка работает.

Натан посмотрел на него, затем ссутулился.

– Ладно, я верю тебе.

Он отставил тарелки, а Эфраим уставился на монетку, собираясь с духом:

– Я хочу, чтобы отец Джены опять был здоров.

«Орел, – подумал он. – Умоляю, пусть выпадет орел». Он подкинул монетку и поймал ее.

Орел!

Эфраим улыбнулся.

Он слишком поздно понял, что не успел взять Натана за руку.

Эфраим моргнул и внезапно оказался в собственной спальне. Один. Он уже начал привыкать к внезапным переменам, вызванным монеткой; закусочная исчезла, но съеденная картошка тяжким грузом покоилась в желудке. А где оказался Натан и в каком состоянии он был?

Эфраим позвонил другу домой и облегченно вздохнул, когда тот ответил.

– Натан! Ты в порядке?.

– Что? Кто это? – Голос Натана звучал глухо, словно он только что проснулся. Похоже, как и боялся Эфраим, Натан все забыл. Оставался шанс, что после участия в предыдущих желаниях тот все еще помнит хоть бы что-нибудь.

– Это я, Эфраим.

– Эфраим… Эфраим Скотт? Чего ты хочешь?

– Прекрати дурачиться. Слушай, я ошибся. Пожалуйста, скажи мне, что помнишь о четвертаке, – Эфраим стиснул трубку.

– Каком четвертаке? О чем ты говоришь?

«Что я наделал?» – подумал Эфраим.

– Ты же должен помнить. – «Ты хотя бы меня должен помнить». – Монетка. Ну давай, подумай. Мы всего пару минут назад сидели в кафе…

Натан застонал.

– Пару минут назад я спал, и снился мне не ты. Что бы ты ни принял, оставь немного для меня, чувак. Только давай позже.

В трубке раздался щелчок, и пошли короткие гудки.

Натан не помнил о волшебной монетке. Судя по всему, он и Эфраима едва помнил. С одной стороны, это было к лучшему: Натан теперь не станет настаивать на использовании монетки.

С другой стороны, у Эфраима была проблема покрупнее. Он, похоже, потерял лучшего друга.

Джена намеренно проверила часы на своем мобильнике, когда Эфраим вихрем влетел в библиотеку.

– Ты опоздал, уже второй день подряд, – сказала она.

– Прости. Трудное утро, – ответил он.

Значит, он до сих пор тут работал. Эфраим надеялся, что все изменится, раз он согласился на библиотеку только из-за отъезда Джены. Но это еще не означало, что его желание не исполнилось. Выпал орел, так что Джон Ким должен был выжить. Вот что важно. Джена пришла на работу, и одно это было хорошим знаком.

Сама девушка тоже не изменилась. Может, немного устала, но это понятно, раз ее отец лежал в госпитале.

– Почему ты на меня так пялишься? – спросила она.

– Так, ничего.

– Хорошо, – она похлопала по тележке рядом со столом. – Все, эту можно отвезти к полкам. Если ты, конечно, не прочь поработать.

– Ага, – сказал он. Все-таки что-то в Джене изменилось. Она казалась холоднее обычного. Может, все еще беспокоилась об отце?

– Эй, а твой папа в порядке? – спросил он.

Ее лицо смягчилось.

– Будет в порядке. Ложная тревога. Как ты узнал, что он в больнице?

– Мама сказала. Ложная тревога? Это замечательно, хотя, наверное, было очень страшно.

Джена кивнула.

– Значит, ты все-таки переедешь? После того как он поправится.

Девушка сканировала стопку книг, но тут подняла взгляд на Эфраима.

– Я никуда не переезжаю. С чего ты взял?

– А. Тогда почему я тут работаю?

– Что? Мэри сказала, что тебе нужна подработка на лето, так как ты хочешь поступить в следующем году в колледж. Если ты передумал…

– Нет, я хочу работать здесь. Правда. Прости, я мало спал прошлой ночью. Плохо соображаю.