Хорошо так прилетело парню. Аж в глазах потемнело и дыхание перехватило. А дамочка подошла и начала орать на него. На своем — на птичьем, то есть, темноэльфийском, перейдя на него от избытка чувств. И глаза — ух! Тьмой затянуло — аж парит!

Всеволод же слегка оклемался. Посмотрел на эту разъяренную фурию. Послушал этот невразумительный лепет. После чего вскочил. Взревел раненым бизоном. Шагнул вперед. Подхватил ее легкое тельце. И, разогнавшись, впечатал в шкаф, разбив его в хлам. И сразу же вцепился зубами в ее ухо. Сильно. До крови.

А она даже не закричала. Притихла и перестала сопротивляться.

Ярость как раз сразу ушла и парню стало не по себе. Он ведь мог ее убить. Побледнел. Вздрогнул. Чуть отстранился. И только увидев ее насмешливый взгляд, выдохнул с облегчением.

— Слушай, не пугай меня так, — произнес он, глядя в непроглядную тьму ее глаза. — Я не прощу себе твою смерть. — И непроизвольно облизнул губы, испачканные ее кровью. Отчего Викония засмеялась. Весело так, искренне с легкими истеричными нотками.

Но не обращая на этот никакого внимания, парень быстро осмотрел ее. Ощупал, проверяя целостность тела. И уволок в покои для более детального изучения… и лечения. Во всяком случае так звучало в официальной версии. На деле же они просто занялись сексом за закрытыми дверями. И он вышел у них в этот раз на удивление нежный.

Сутки же спустя Викония уехала, отправившись сразу в подземный город. Потому как крошечное посольство, прибывшее в Холиндел обсудить важный, но бесперспективный вопрос, уже покинуло поверхность. Официальной причиной ее отбытия были дела, но слухи поползли разные. Вплоть до непримиримой вражды. Все-таки поведение Всеволода по нормам темных эльфов выглядело совершенно неподобающим.

За ней потянулись и остальные гости, понимая, что праздник кончился. И вот — к исходу седьмого дня от последнего нападения темных жрецов, Всеволода покинул последний гость. Велен. Позволив графу наконец побыть со своими мыслями и чувствами. Чем он незамедлительно и воспользовался…

— Как вы себя чувствуете? — Спросил тихо подошедший Ридлиан.

— Неплохо, — бесцветно ответил граф, стоя на крепостной стене Южного замка. Точно на том месте, где впервые увидел Виконию.

— Будете? — Спросил темный эльф, протягивая нашему герою бутылку вина.

— Будешь.

— Что?

— Мы же договорились перейти на «ты». А рядиться тут не перед кем.

— Будешь?

— С удовольствием…

Взял «пузырек». Выдернул пробку. Чокнулся со своим визави, бутылка которого была уже почата. И приложился.

— Все наши… они… у них просто нет слов… — тихо сказал Ридлиан.

— Наши?

— Темные эльфы. Они вас… тебя… уже за своего принимают.

— Серьезно?

— Поначалу их сильно бесило, что ты человек. Но потом успокоились. И история с Виконией стала последней каплей. Пусть телом ты человек, но духом — наш. Во всяком случае мы… они так решили.

— И ты тоже? — Удивленно спросил Всеволод.

— И я. Понимаешь, человек не может быть идеальным вместилищем для духа темного эльфа. Здесь что-то не так. Да и в твоем мире ходят очень странные сказки. Да, ты человек. Но ты НАСТОЛЬКО странный и непохожий на тех людей, что живут в этом мире — диву даешься. Так не бывает. А чего стоит твоя шутка над герцогом? Если бы такое вытворил темный эльф — никто бы и ухом не повел. От нас таких вещей можно ожидать. Но ты — человек. Вы так не поступаете. Тем более по наитию.

— Ты слишком плохо знаешь людей, — улыбнувшись, возразил Всеволод.

— Я жил среди них полтора столетия! В разных землях этого мира. И даже немного в соседних мирах. Поверь — они другие. И если у вас иначе, это… удивительно.

— Пусть так. Я, если честно, от местных пока тоже не в восторге. — После небольшой паузы, поинтересовался граф. — А что, вы думали, Викония меня сломает? Неужели она был так предсказуема?

— Ничего нового мы не увидели. Насмотрелись в свое время. Даже ваша драка была ожидаема. До нее довольно регулярно доходит. И да, мы думали, что она тебя сломает.

— Если честно, то я тоже так думал, — усмехнулся Всеволод и покивав каким-то своим мыслям добавил. — И знаешь — я сожалею, что не уступил ей. Не смог бы. Ни тогда, ни сейчас, ни потом. Но сожалею.

— Сожалеешь? — Удивился Ридлиан.

— Наши отношения были похожи на сущее безумие. Мы постоянно ругались из-за всего на свете. Били посуду. Кидали и ломали мебель. Что-то постоянно делили. Даже одеяло по ночам друг с друга стаскивали. А на вторую ночь я столкнул ее постели. Просто достало, что она с меня снова стащила одеяло. Крепко взял за конец тряпки и ногой выпихнул девицу на пол. О! Как она орала!

— Так и спихнул? — Хохотнув, переспросил Ридлиан.

— Моя постель — мои правила! Мда. Казалось, что она сует своей нос всюду. И давит, давит, давит. Мне хотелось ее убить по несколько раз на дню. Когда она сказала, что ей нужно уехать, я обрадовался. Думал, что станет хорошо. А стало пусто… и грустно… Даже и подумать не мог, что мне будет настолько не хватать этого милого чудовища. Она ведь, наверное, так и не простила, что я ее чуть не убил…

— Ой, да брось, — махнул Ридлиан рукой. — Жриц просто так не сломаешь.

— А если в другой раз там что-то торчать будет? И я проткну ее тело этим обломком дерева или еще какой пакостью? Как представлю, что она умирает у меня на руках — жуть берет. Никогда себе ее смерти не прощу. Но и сдержаться при таком отношении не могу… она иной раз бывает вызывающе несносна. Хочется взять ее за горло и душить, душить, душить… В такие моменты у меня глаза кровавым туманом застилает. Зверею. И теряю контроль над собой.

— Мы видели. Нападать на жрицу, призвавшую силу… это… нужно быть настоящим безумцем.

— Ничего доблестного в этом нет. Я вообще не понимаю, как можно строить отношения на постоянной борьбе.

— Не переживай. Никто семьи на борьбе и не строит. Наши женщины выбирают себе мужчину и ломают его. Он становится готовым выполнить любой ее каприз, не говоря уже о приказе. И если простые темные эльфийки еще лояльны, то жрицы — это сущие бестии! Им просто нельзя быть иными. Богиня не простит.

— Обрадовал… — мрачно буркнул Всеволод и отхлебнул вина.

— А ты думаешь, чего мы все бросили и ушли сюда — на поверхность? Потому что нас здесь ждали с распростертыми объятьями?

— А другие боги? У вас же там есть и мужчины среди богов… и даже доброе женское божество. Как ее там? Тили-тили трали-вали?

— Эйлистри, — поправил его Ридлиан с усмешкой. — Но она дочь. А дочь подчиняется матери. Мать же…

— Хм. А ты ее видел хоть раз? Не изображение, а живьем. Вот так. Рядом.

— Кого?

— Ллос. Или все время только ее жриц?