Бежать можно было, во-первых, морем. Прайс принялась взвешивать этот вариант: мог ли беглец, используя подложные документы, сесть на коммерческий лайнер или торговое судно, выходившее из какого-нибудь советского порта. Однако приграничные гавани и доки охранялись столь же неусыпно, как и сухопутные границы и международные аэропорты, а предъявить фальшивый паспорт было бы практически невозможно, ведь официальные советские удостоверения личности имели водяные знаки, подобно денежным купюрам, и изготовить подделку было почти немыслимо. Теоретически по Черному морю шпион мог бы добраться на моторной лодке до берегов Турции или по Каспийскому — в Иран, но, скорее всего, патрульные катера советских пограничников догнали бы беглеца и потопили бы моторку. Протяженные сухопутные границы СССР с Турцией и Ираном находились в сотнях километров от Москвы и тщательно охранялись пограничными постами, минными полями, электрическими ограждениями и колючей проволокой.

Можно было бы задействовать дипломатический багаж: в нем через границу перевозились секретные материалы — чаще всего документы, но иногда и наркотики, оружие и, вполне возможно, даже люди. Вскрыть пакет с пометкой «дипломатический багаж» значило бы, строго говоря, нарушить Венскую конвенцию. Таким способом, например, ливийские террористы тайно ввезли в Британию огнестрельное оружие. Сами русские пытались расширить понятие дипломатического багажа, заявив, что девятитонный грузовик, под завязку набитый ящиками и направляющийся в Швейцарию, не должен подвергаться досмотру. Швейцарцы с этим не согласились. В 1984 году беглому дипломату в Лондоне, родственнику свергнутого незадолго до того президента Нигерии, вкололи снотворного, завязали глаза и поместили его в дощатый ящик. На ящик налепили ярлык «дополнительный груз» и указали получателя: Министерство внутренних дел в Лагосе. Бесчувственного пленника обнаружил и освободил сотрудник таможни в аэропорту Станстед. Так что дипломатический багаж размерами с человека, отправляемый из посольства Британии в Москве, едва ли остался бы незамеченным.

Так один за другим варианты побега отвергались как неосуществимые или сопряженные со смертельным риском.

Но была и другая традиция международной дипломатии, и вот к ней, вероятно, можно было прибегнуть для вывоза Гордиевского.

Согласно давнему соглашению, автомобили, на которых ездили сотрудники посольства, с особыми дипломатическими номерными знаками, при пересечении государственных границ обычно не досматривались. Это было продолжением дипломатической неприкосновенности — статуса, наделявшего дипломатов правом беспрепятственного передвижения и защитой от преследования по законам принимающей страны. Однако о свободе от досмотра говорилось в конвенции, а не в правовых нормах, и советские пограничники без малейших угрызений совести обыскивали все машины, вызывавшие у них подозрения. И все же это была небольшая лазейка в укрепленной стене, окружавшей СССР: шпион, спрятанный в дипломатическом автомобиле, теоретически мог выскользнуть через эту щель в «железном занавесе».

Советско-финская граница была ближайшей к Москве границей между Востоком и Западом, хотя и до нее от российской столицы было двенадцать часов езды. Западные дипломаты регулярно ездили в Финляндию для отдыха и развлечений, за покупками или на лечение. Чаще всего они передвигались на автомобилях, и советские пограничники привыкли к тому, что через их КПП проезжают дипломатические машины.

Но возникала другая трудность: как такой машине забрать беглеца? Британское посольство, консульство и все дипломатические резиденции тщательно охранялись сотрудниками КГБ в милицейской форме. Любого советского гражданина, который пытался туда проникнуть, задерживали, обыскивали и допрашивали. Кроме того, за автомобилями посольства Британии, куда бы они ни ехали, постоянно следовал кагэбэшный хвост, а обслуживанием дипломатических автомобилей занимались механики из КГБ, которые предположительно комплектовали их скрытыми «жучками» и отслеживающими устройствами.

Вероника Прайс несколько недель билась над решением этой задачи и потом наконец выработала план, уснащенный множеством «если»: если Гордиевский сможет предупредить агентов МИ-6 в Москве о том, что ему необходимо бежать; если он сможет самостоятельно добраться до места встречи неподалеку от финской границы и за ним не увяжется хвост; если дипломатический автомобиль, за рулем которого будет сидеть сотрудник МИ-6, сможет уйти от кагэбэшной слежки на достаточно длительное время, чтобы успеть подобрать Олега; если удастся надежно спрятать его внутри автомобиля; и если советские пограничники не решат нарушить дипломатическую конвенцию и дадут машине спокойно проехать без досмотра… тогда, пожалуй, Гордиевскому удастся бежать в Финляндию. (Где его все равно еще могут арестовать и отправить обратно в СССР по распоряжению финских властей.)

Это был рискованный план с очень дальним прицелом. Однако это был лучший план, какой смогла придумать Вероника Прайс. А значит, это был лучший из возможных планов.

Главе резидентуры МИ-6 в Москве было поручено найти подходящее место недалеко от финской границы, где можно было бы подобрать беглеца. Отправившись в Финляндию из Ленинграда, будто бы за покупками, глава резидентуры приглядел съезд, который вполне годился как место подбора, примерно в 6о километрах от границы, вблизи дорожного столба с километровой отметкой «836», указывавшей расстояние от Москвы. Движение всего транспорта, и особенно машин с иностранцами, отслеживали милицейские посты ГАИ (Государственной автоинспекции), располагавшиеся через промежутки примерно в 15 километров. Отрезок запасной полосы находился приблизительно на одинаковом удалении от обоих ближайших постов. Если автомобиль с человеком из МИ-6 задержится здесь на несколько минут (при условии, что за ним не будет кагэбэшного хвоста), то следующий пост ГАИ вряд ли заметит запаздывание. Дорога шла через густой лес, и в том месте от основного шоссе отходила вбок запасная полоса, образуя широкую D-образную дугу. Затем эта полоса, заслоненная от шоссе деревьями, снова сливалась с ним. У съезда на запасную полосу находился крупный валун — величиной с лондонский стандартный дом «террасного» типа. Сотрудник МИ-6 сделал из окна своей машины несколько фотоснимков и поехал на юг, в сторону Москвы. Если бы в тот момент за ним следили кагэбэшники, они наверняка встрепенулись бы: зачем это британскому дипломату понадобилось непонятно где фотографировать какой-то здоровенный валун?

Еще план Вероники Прайс предусматривал «условное место», где Гордиевский мог бы подать сигнал о том, что ему нужно передать сообщение или что ему необходимо бежать.

Многие из британских дипломатов в Москве, включая резидентуру МИ-6, состоявшую из двух сотрудников и секретаря, проживали в одном жилом комплексе на Кутузовском проспекте (для краткости они называли его Kutz), к западу от Москвы-реки. На другой стороне проспекта, возле гостиницы «Украина» — одной из «готических» московских высоток, — находился магазин «Хлеб», а рядом стояли уличные щиты с расписанием автобусов, концертными афишами и развешанными газетными листами «Правды». Обычно там толклись люди, подходившие почитать газеты, а в булочную часто захаживали иностранцы из хорошо охраняемого жилого дома напротив.