– Мастер мой, разве можно сказать пламени «подчинись»?

Зорич! Как спокоен его голос, будто он и не сгорает в собственном огне, как умирающая звезда, слова эти текут от сердцевины его сути, из самого сердца.

– Остановись! Вернись в прежнюю форму, ты нужен мне! Если ты перейдешь предел…

– Ах, мой мастер, я перешел его, когда родился…

Взрыв отшвырнул ее прочь, вспышка выжгла сетчатку, грохот ошеломил, заставил сжаться тело в комок. Мэй Вонг прокатилась по полу, над головой просвистела сталь, она увидела, как из воздуха над ней проступают фигуры – с мечами в руках, клинок устремился к ее горлу, и тогда она вдруг преобразилась – словно поднялась над собственным телом. Собственно, у нее теперь тела не было, она вся была облако пламени, удерживаемое лишь собственной волей, и она видела все вокруг иначе: каждая вещь или предмет, на который падал ее взгляд, распускались как цветок, рождая все буйство возможных форм разом, букет стремлений. Каждая вещь просила о преосуществлении, о пересоздании, она жаждала испробовать все формы, быть всем, и отказать в этом стремлении значило пойти против основ самого мира.

И все виделось иначе. Кто на нее напал? Смешные существа в смешных доспехах, в руках их заточенные полоски металла, кажется, это называется «мечи» – она превратила их в цветы, затем в потоки воды, затем в дерево, а после обратила в алмазную пыль. Жаль, они не успели этого заметить, переход из формы в форму занял лишь доли секунды, и Мэй – так было ее имя прежде, – смеясь, обратила их в статуи из вулканического стекла, троих, но четвертый каким-то хитрым способом сумел избегнуть прикосновения ее пламенной мантии.

Колебания среды обрушились на нее, завертели вокруг предметы – она играючи обращала их во что пожелает этот необычный партнер по танцу пламени – да, это ведь все игра, совместная игра, их любимая старая игра с начала времен: один задает другому форму материи, а второй рифмует, преобразуя ее в нечто иное, но созвучное. Чем дольше гармония, чем дольше созвучие форм, тем лучше игра. Проигрывает тот, кто сорвется в диссонанс. Да! Они играли так эоны, прежде чем пришли те, холодные, не знающие радости игры, не умеющие меняться…

Резонанс сотряс ее пламенное тело, и Мэй сорвалась в черную воронку, схлопнулась в черную тесную дыру своего человеческого облика. Прокатилась по земле, подскочила, выхватывая узкий меч-цзянь – отец научил ее с ним обращаться, и она готова показать любому, как…

Коридора, ведущего в склады, не было – стены испарились вместе с потолком, частью второго этажа и полом третьего. Исполинская полусфера словно вырезала и испарила все содержимое. Ровные срезы деревянных балок, гранитных валунов, хрустальных и кварцевых глыб, составлявших стены. Впрочем, исчезло не все. В самом центре этой условной сферы застыли три фигуры из черного стекла – с поднятыми в замахе руками, схваченные в миг самого яростного движения, они атаковали пустоту…

Где была она! – осознала Мэй, прежде чем на нее рухнул обломок балки. Прыжком она отлетела в сторону, а деревянная шрапнель била по ее горячим следам: половицы взрывались под ногами, на голову падали обломки глыб. Кто-то хотел ее убить, но она не видела кто. Ловцы, это наверняка СВЛ, – но где они прячутся, в каких щелях?

Зорич! Они могут навредить Андрею!

Мэй взмахнула рукой, с меча стек плазменный сполох, поток электронов, вырванных из стали, плазменный шнур уперся в противоположную стену, перечеркнул зал и у другой стены вдруг ударил в потолок под прямым углом. Там! Шнур изогнулся, обратился в бич, она ударила еще и еще раз, но каждый раз ее удары отлетали прочь под правильными зеркальными углами.

Зеркала! Там кто-то есть, он прячется за зеркалами! Она обрушила стену, но противник сместился в сторону – она успела уловить искажение и ударила уже туда. Спину обожгло, она развернулась, вспарывая воздух бичом, провела по спине, чувствуя липкое. Подобрались! Она повела бичом вокруг, все быстрее, быстрее, рождая огненное колесо, гудящее в пространстве. Один, два, три разрыва в ее круге – три противника, с трех сторон, невидимые глазу, отражающие потоки раскаленной плазмы.

Но плазма – это не пламя камня, это детские игрушки! Мэй отбросила истонченный от ее атак меч, развела руки – приглашая врага ударить в сердце, и оделась в блистающее пламя. Пусть начнется танец пламени, которого она уже однажды коснулась, пусть сила камня заполнит ее до самых краев.

Вдали стучали пулеметы, гремели взрывы – бойцы Фреймуса наконец сообразили, что на них напали, но для Мэй главный бой был здесь. Ей надо пройти к Зоричу, на ту сторону выжженного провала. Стрела ударила ее в грудь и исчезла в облаке искр, затем еще одна и еще, камни валились на голову, но испарялись прежде, чем касались развевающихся волос. Теперь она их видела – три слишком ярких пятна в горячем воздухе, отражающих не только свет и тепло, а вообще все виды излучений. Совершенная защита, но не абсолютная. Они сделали ошибку – они подошли слишком близко: видно, решили попробовать взять ее в ближнем бою. Глупцы! Кто возьмет в руку тлеющий уголь и не обожжется, кто выдержит поцелуй звезды?!

Она ударила – самой собой, своей сутью, пламенным клинком – в центр ближнего провала, и неуязвимое зеркало треснуло, разошлось черной паутиной, разлетелось на куски, и она увидела его, жалкого человечишку. Второй удар испепелил бы его, но вихрь подхватил его, отнес в сторону. Она ударила по второму противнику, но промахнулась, игла огня ушла вниз, доставая до дна дворцовых подвалов, ударила еще – и промахнулась вновь!

Проклятые циркачи, они только и знают, что прятаться и убегать.

Солнце вспыхнуло за их спинами, и Ловцы исчезли, как будто их и не было. Мэй застыла на месте – пусть бегут, пусть прячутся, здесь происходило нечто гораздо более страшное.

Дворец испарялся, таял, солнце пожирало его с той же легкостью, с какой снег тает на сковородке. И это солнце было – Альберт Фреймус. Огонь его уперся в своды, и те распались под его напором, открывая чистое небо, и солнце в небе – тусклый медяк в сравнении с человекотворным солнцем перед ней. Стон, полный печали и боли, ударил в сердце, Мэй упала на колени, уронила руки в горячий пепел. Зорич сгорал там, расточался, пламя его растворялось в багровой тьме, перетекая в это солнце.

– Мастер, не надо! – завопила она, а потом Зорич исчез. Нить, связывающая их, дрогнула и рассыпалась тысячами искр, таких легких, таких хрупких. Она ловила их и не могла поймать.

– Мэй… – догнал ее шепот, и Мэй Вонг упала лицом во тьму, желая заснуть и никогда не просыпаться.

– Ну как? – с надеждой спросил Бьорн.

Людвиг покачал головой, отступил от смотрового окошка.

– Ничего не разобрать. Эта штука прет по шоссе, как бешеный носорог по саванне. Где мы, куда едем – совершенно непонятно.

– Как раз куда мы едем, очень даже понятно, – кисло заметил Бьорн. – В логово темников. В резиденцию этого…