Следователь объяснила Вакару, что по закону ребеноксчитается достигшим четырнадцатилетия после двадцати четырех часов дня своегорождения. Поскольку убийство было совершено Юрой Орешкиным до полуночи, хотя ив день рождения, то и он считается тринадцатилетним и уголовной ответственностине подлежит. Остальным троим четырнадцать должно было исполниться в течениетрех-четырех месяцев.

Таким образом, до их совершеннолетия нужно было ждать четырегода, и Владимир надеялся, что за это время жена и дочь придут в себя и оставятсвою чудовищную идею. Четыре года прошли как в кошмаре. Дом, превращенный вмавзолей, вечно черная одежда, постоянные походы в церковь, свечи, иконки,лампадки, разговоры о витающей над ними неотмщенной невинной душе ребенка…Вакар чувствовал, что сходит с ума. Но ему и в голову не приходило оставитьжену или начать ее ненавидеть. Елена – его жена, мать его детей, и он будетлюбить ее, что бы ни случилось, какие бы отвратительные поступки она нисовершала, просто потому, что она его жена, данная ему судьбой до самой смерти.И его долг мужа – защитить Елену, дать ей душевный покой.

Спустя четыре года, в 1989-м, Елена напомнила ему:

– Им в этом году исполняется восемнадцать. Я жду, когда тысдержишь свое слово. И Андрюшенька ждет, не забывай об этом.

Вакар навел справки обо всех четверых. Юрий Орешкин толькочто вернулся из колонии, где отбывал срок за злостное хулиганство, и призыву вармию не подлежал. Все остальные должны были идти служить. Вакар с облегчениемвздохнул – ему дали отсрочку на два года. Но дома становилось все хуже.

Тогда он попросил направить его в Карабах. Два года, покаубийцы его сына были в армии, он участвовал в боевых действиях, он просился вовсе «горячие точки», только чтобы поменьше бывать дома, чтобы не видеть жену ине слышать ее бесконечных упреков и причитаний по поводу не находящей покояАндрюшенькиной души.

В 1991 году Елена снова проявила жесткость:

– У тебя больше нет причин тянуть. Или ты сделаешь это сам,или я найду людей и заплачу им, чтобы они сделали это.

Вакар с ужасом подумал о том, что она действительно найдетлюдей, которым заплатит за четыре убийства, но если они попадутся, то Еленапойдет в тюрьму вместе с ними как организатор. Этого он не мог допустить.

Орешкина он увидел случайно. Тот стоял в километровойочереди за водкой, пьяный, неопрятный, отвратительный. Владимир встал всторонке и стал наблюдать за ним. Орешкин торговал очередью. Занимал еепостепенно в десяти-пятнадцати разных местах, потом подходил в конец ипредлагал свое место за три рубля. Стал накрапывать мелкий дождик, и Вакарспрятался в ближайший подъезд, где стоял, не спуская глаз с опухшей небритойфизиономии. Это не человек, думал Владимир Сергеевич, это уже давно не человек,а плохо функционирующий организм. И эта гадость, это ничтожество отняло жизньмоего сына.

Орешкин продал очередь, сунул в карман очередную мятую«треху» и двинулся в сторону подъезда, где стоял Вакар. Не обращая внимания настоящего рядом человека, расстегнул штаны и начал мочиться.

– Эй, мужик, здесь не общественный сортир, – миролюбивои вполне спокойно заметил Вакар. В ответ раздалась такая грязная брань, какуюВакару не приходилось слышать ни в одной армейской казарме, а повидал он ихнемало в своей жизни. Хуже того, брань сопровождалась отчаянным зловонием,исходившим от Орешкина и его поганого рта. Владимир даже не успелсосредоточиться перед ударом, он просто нанес его коротко, сильно,профессионально. Автоматически. Десантная выучка, замешанная на отвращении иненависти.

Орешкин умер сразу. Его тело смятым кульком валялось подногами у Владимира, в подъезде пахло кошками и мочой, на улице шел дождь, илюди стояли в очереди за водкой. Все было как обычно. Ничего не изменилось.Генерал Вакар превратился в убийцу. Была осень 1992 года.

Он обшарил карманы Орешкина и нашел засаленный паспорт.Спрятав его, спокойно вышел из подъезда и отправился домой. Жил он на соседнейулице.

Дома молча подал жене грязный паспорт Юрия Орешкина. Тапросветлела.

– Свершилась воля твоя, Господи, – торжественнопроизнесла Елена. – Наконец-то праздник пришел в наш дом.

В этот день впервые за много лет в доме снова запахлопирогами, и Владимир снова почувствовал пусть слабый, но все же аромат той семьи,о которой он мечтал в детстве и которую пытался построить, став взрослым. А вэту ночь Елена впервые после гибели сына пустила Владимира в свою постель.

Он не ожидал, что переживет первое убийство так легко. Ондумал, что будет страдать, маяться, может быть, ему захочется напиться… Ноничего такого не произошло. У Вакара было такое ощущение, как будто он раздавилгрязного таракана, бегущего по чистому кухонному столу.

Вторым на очереди был Николай Закушняк, мелкий рэкетир,собирающий дань «за охрану» на начавших в изобилии плодиться муниципальныхрынках и базарчиках. За ним Вакар ездил несколько месяцев, пока не подвернулсяудобный случай. Закушняк поставил свою машину в ремонт и несколько днейвынужден был передвигаться пешком или на общественном транспорте. Владимирподстерег его, когда Закушняк поздно вечером направлялся от подружки домой.

– Коля! – окликнул его Вакар, притормаживаярядом. – Николай!

Закушняк остановился и непонимающе уставился на солидногонемолодого мужика.

– Вы меня? – неуверенно спросил он.

– Тебя, конечно, – засмеялся Вакар. – Ты же КолькаЗакушняк из дома 24? Верно?

– Верно. А вы кто?

– А я в соседнем доме живу. Да я тебя еще пацаном помню. Тыдомой? Садись, подвезу.

Николай без колебаний сел в машину. Лицо водителя показалосьему знакомым, видно, он и впрямь частенько встречал его во дворе возле дома.

В тихом безлюдном переулке Вакар вдруг остановил машину исхватился за сердце.

– Что с вами? – испугался Закушняк.

– Ничего, – поморщился Вакар, – меня иногдаприхватывает. Возраст, знаешь ли. Там, на заднем сиденье, сумка-визитка лежит,в ней лекарство. Достань, будь другом.

Николай повернулся спиной к Вакару и потянулся к правомууглу заднего сиденья, где лежала небольшая черная кожаная сумочка. Черезполминуты все было кончено. Генерал Вакар не пользовался ничем, кромесобственных рук, сильных, умелых и тренированных. Он отвез тело Николая обратнок дому, где жила его подружка, и осторожно занес его в подъезд. Время былопозднее, и никто Вакара не видел.

И снова в доме был праздник, и снова Елена пустила Владимирак себе. На этот раз праздничная атмосфера длилась долго, почти два месяца.Елена повеселела, стала чаще улыбаться, иногда снимала свой черный наряд инадевала что-нибудь светлое. Вакару казалось, что и Лизе стало полегче.

Самым трудным оказался третий, Равиль Габдрахманов. К томумоменту, как Вакар его нашел, Равиль закончил банковский техникум, работал всбербанке и учился на вечернем отделении экономического института. В 1993 годуему было двадцать два года, но он уже был не только мужем, но и отцом. Славный,субтильный, с хорошей доброй улыбкой, он никак не походил на человека, насовести которого чья-то смерть, хоть и давняя. И жена у него была молоденькая,совсем девочка.