Когда Сильвия явилась за шелком, Николь складывала отрезы ткани в небольшие квадраты. Дверь была распахнута, чтобы впустить в магазин немного свежего воздуха.

– У меня выдался перерыв между встречами, так что я ненадолго, – сказала Сильвия, как всегда элегантная в белом платье простого кроя, в шляпке с перьями, туфлях из серой кожи крокодила и перчатках до запястья. Она стянула одну и провела пальцем по столешнице.

– У тебя здесь порядок.

– Чтобы отрезать шелк, нужна чистота.

– Конечно.

Рядом с сестрой Николь выглядела серой мышкой. Особенно в своей старой вьетнамской рабочей одежде.

– Что-то еще? – спросила Николь, не отрываясь от дела.

Сильвия нервничала, но держалась со свойственным ей спокойствием.

– Мне нужно взглянуть на цифры, чтобы увидеть всю картину целиком, но вижу, что в магазине все неплохо. Ты очень постаралась.

Николь замерла с тканью в руках и посмотрела на сестру:

– Спасибо.

– Похоже, тебе это важно.

– Магазин для меня все.

– Я не думала, что ты так серьезно отнесешься к делу.

Они заговорили о главном семейном магазине на рю-Поль-Берт и о том, как сократились доходы. Сильвия сказала, что строила большие планы, которые собиралась воплотить в жизнь, как только закончатся трудности. В том, что черная полоса пройдет, она не сомневалась.

– Послушай, мне бы хотелось начать все с чистого листа, – сказала Сильвия.

– С какого момента?

– Полагаю, с самого детства.

Николь вздохнула. Если бы все было так просто.

– Помнишь, как ты рассказывала всем, что меня удочерили?

– Боже мой, я была такой врединой, да?

– Только иногда. – Николь заулыбалась.

– Но не только я отличилась. Ты подложила мне в кровать дохлую мышь.

– А вы с подругами исключили меня из своего круга.

– Прости, – сказала Сильвия и помедлила. – Можем мы хотя бы попытаться?

– В чем?

– Понравиться друг другу.

Николь обдумала слова сестры. По правде говоря, в детстве были случаи, когда Сильвия вступалась за нее. А еще помогала с математикой и проявляла заботу, когда Николь просыпалась по ночам, дрожа от кошмара и вновь переживая, что тонет в Ароматной реке. Сестры не всегда ладили, а многие события прошлого уже забылись.

– Завтра я пойду в деревню фонариков, – проговорила Сильвия. – Там будет фестиваль. Хочешь со мной?

Николь ничего не ответила, а просто наклонилась и достала перевязанный веревкой белый сверток.

– Вот твои восемь метров. Чудесный шелк, прекрасный кремовый оттенок. Лучшая ткань, которая у нас есть. Для чего он тебе?

– На всякий случай.

Николь не подняла взгляда. Что на самом деле происходит? Неужели сестра надеялась, что Марк сделает ей предложение?

Она вдруг разозлилась, сердце бешено заколотилось. Николь подняла голову только тогда, когда совладала с собой. Однако для нее это был удар. От ревности ей было физически плохо. Если Марк правда так близок с Сильвией, как ей намекает сестра, тогда для Николь все кончено.

– И как дела у Марка? – с притворной легкостью спросила она.

На самом деле ей отчаянно хотелось узнать больше.

Сильвия то и дело постукивала по часам:

– Как всегда занят, ты же его знаешь. Как и я. Вообще-то, он почти все время проводит в Сайгоне. Так хочешь пойти на фестиваль? Можем встретиться возле озера Хоанкьем в четыре.

* * *

Фестиваль фонариков проходил вечером, но Сильвия предложила встретиться раньше, чтобы посмотреть, как их делают. Николь согласилась пойти, только чтобы расспросить сестру о Марке, а для моральной поддержки решила позвать с собой У Лан.

– Мастера фонариков изначально приехали сюда из Хойана, – сказала У Лан, когда они вышли из машины и направились в центр деревни, где уже висели готовые к вечеру фонарики.

Некоторые напоминали головы дракона, другие рыб, третьи представляли собой простые коробки, украшенные длинными лентами.

– Рамы делают из старого бамбука, – сказала У Лан. – Его замачивают на несколько дней в соленой воде.

– Зачем? – спросила Сильвия; к ней снова вернулось самообладание.

– Это защищает от червей и мотыльков.

– Какой красивый шелк. – Николь коснулась пальцем красного фонарика, который выставили совсем недавно.

Формой он напоминал мифическое существо, а ткань словно полыхала огнем.

– Весь шелк поставляется из деревни моей семьи, – сказала У Лан.

Николь кивнула.

– Сильвия, давай купим один для нашего сада. Можем устроить вечеринку при полной луне.

– Не уверена, что папа согласится, но смотреться будет чудесно. Эти намного больше наших бумажных фонариков. – Сильвия заулыбалась. – Мне кажется, нужно купить несколько. И ты сможешь повесить один в магазине.

Девушки зашли в лавку, где владелец как раз мастерил фонарик. От жаровни в углу шел сильный запах благовоний, и Сильвия закашлялась. Они снова вышли на улицу, где тоже чувствовался аромат, но не так явно.

– Боже мой, сколько там намешано трав?

– Не меньше пятнадцати, – сказала У Лан.

– Для меня слишком много. Кстати, У Лан, как поживает твоя мать? Слышала, что она приболела.

Николь очень удивилась. Она не могла припомнить, чтобы говорила об этом Сильвии.

– Немного лучше, спасибо за беспокойство.

Дневной свет уступил место сумеркам, ноябрьский воздух сделался прохладнее, зажглись фонарики, и как только наступила ночь, десятки огоньков пронзили темноту, сделав небо еще чернее на их фоне. Через деревню пролегала главная улица, хорошо утоптанная и совсем не грязная.

Девушки прошли вперед, а когда добрались до перекрестка, то увидели помост в окружении гирлянд из фонариков, растянутых между деревьями. Вокруг бегали дети, окликая друг друга и пригибаясь каждый раз, когда родители пытались поймать их за шкирку. Несколько собак тоже присоединились к веселью, и царила атмосфера всеобщей радости.

На сцену вышли музыканты, и все звуки потонули в стуке барабанов, а Николь подчинилась ритму музыки. Однако она очень нервничала и удивлялась, что этого никто не замечает. Трое мужчин вышли танцевать с огромным драконом из красного и золотого шелка. Мужчины держали его высоко над головой на длинных палках, с помощью которых управляли им. Чудовищная голова, вылупленные глаза и бумажное пламя из раздутых ноздрей создали завораживающее зрелище.