В глубине (150–200 м), а часто и на переднем крае располагались противотанковые орудия, которые не обнаруживали себя до подхода танков на дистанцию 300–400 м, а иногда и ближе. Часто, когда действовала наша танковая разведка (2–3 машины), орудия огня не открывали и пытались поражать танки с близких дистанций только при начале атаки. Каждое противотанковое орудие имело 3–4 запасных позиции, сменяемых после 4–5 выстрелов. Огонь этих орудий по танкам был наиболее эффективен и от них танки понесли наибольшие потери.

В целях создания большей плотности огня ПТО, противник применял 3-х, а иногда 2-орудийные батареи противотанковых орудий. Как правило, батареи располагались углом вперед или назад на обратных скатах высот и в складках местности. Огонь открывало среднее орудие и танк, идя на него атакой, попадал под обстрел обоих фланговых орудий.

Подступы к батареям тщательно подготовлялись, сами орудия заранее пристреливались. На дистанциях от 200 до 1000 метров были обнаружены вехи, из дерна высотой до 0,5 метра или белые флажки.

Все японские огневые точки, вплоть до ружейных стрелков, имели пристреленные рубежи и ориентиры. Все огневые точки тщательно маскировались подручными материалами травой, кустарником. Для этой же цели использовались походные палатки, одеяла и другое имущество, подходящее по окрасу под цвет местности. Обнаружить хорошо замаскированную точку противника было очень трудно. С начала наступления наших танков и до подхода их до пристреленных рубежей на дистанцию 300–400 метров, противник не проявлял признаков жизни.

С выходом на пристреленные рубежи, танки подвергались сильному противотанковому и пулеметному огню, а если наступали без пехоты, то и ружейному, очевидно направленному по щелям и приборам. Первыми в бой против танков вступили 75-мм и часть 37-мм орудий. По мере подхода танков к переднему краю, интенсивность артиллерийского огня возрастала, в действие вступали «бутылочники» и «минеры». 75-мм орудия чаще всего вели фланговый огонь с соседних барханов. Такая система флангового и перекрестного огня увеличивала его эффективность и затрудняла определение огневых позиций стреляющих батарей и отдельных орудий.

При организации обороны вне барханов, передние траншеи сооружались специально уширенными и представляли собой противотанковые препятствия. В этом и другом случае на флангах и в тылу, японцы имели рвы, эскарпы и контрэскарпы. Однако они не приносили особой пользы на песчаной местности, так как от первого толчка разваливались. Очень редко на вероятных направлениях движения танков, противник устанавливал минные поля.

37-мм противотанковое орудие, показало себя хорошим средством борьбы с танками. Его бронебойные снаряды, на средних дистанциях пробивают броню наших танков. Орудие очень легкое и это делает его маневренным и незаметным средством противотанковой обороны. Как правило, эти орудия, вели огонь бронебойно-зажигательными снарядами.

Применяемые японцами мины, гранаты и бутылки при эшелонировании танков в атаке, большой угрозы для танков не представляли.

Легкие бронеавтомобили БА-20 (с коническими башнями) и ФАИ (на фото слева) в районе реки Халхин-Гол. Август 1939 года. Предположительно, машины из состава 8-й мотоброневой бригады (АСКМ).

Войсковая разведка. В период боевых действий на реке Халхин-Гол нашли свое применение все виды войсковой разведки, но в зависимости от степени подготовленности разведывательных подразделений они давали различные результаты. Такие виды разведывательной службы, как ночной поиск с целью захвата пленных, командирская разведка, во всех частях были отобраны слабо, в результате чего и данных о противнике этими путями было получено мало.

Другой особенностью состояние разведывательной службы в частях армейской группы следует считать неудовлетворительную сколоченность и подготовленность разведывательных подразделений. Если части 57-го Особого корпуса содержались по штатам военного времени и были укомплектованы кадровым составом, то в прибывшие в июле 57 и 82-й стрелковых дивизиях разведподразделения на 80–90 % были укомплектованы малообученными бойцами и младшими командирами призванными из запаса.

Кроме того, командиры стрелковых рот, батальонов и полков, не имели достаточных навыков в использовании разведывательных подразделений, поэтому очень часто разведчиков бросали в самые тяжелые места боя.

В результате, в первые же дни разведывательные части понесли большие потери или же просто перестали существовать.

Так, в 1-м батальоне 127-го стрелкового полка к вечеру 21 августа (на второй день боя) в разведвзводе из 15 человек осталось только 6, во 2-м батальоне 80-го стрелкового полка — 8 человек, а разведрота 293-го стрелкового полка к вечеру 25 августа (на 5 день боя) потеряла 70 % состава. Такое же положение было и в 82-й стрелковой, и в 36-й моторизованной дивизиях.

Танкисты 11-й танковой бригады в перерывах между боями. Июль-август 1939 года. Слева грузовик ЗИС-5, на заднем плане танк БТ-5 в капонире (АСКМ).

Разведка боем. Она активно использовалась всеми частями с начала и до окончания боевых действий. Этот вид разведки (а также разведка наблюдением) были основными путями, по которым командование частей получало данные о противнике.

Как правило, во время разведки боем разведчасти усиливались: рота — 1–2 взводами станковых пулеметов и 1–2 противотанковыми орудиями, батальон — пулеметной ротой, батареей противотанковых орудий и 2–3 танками.

Разведка боем особо активно велась в период подготовки к августовскому наступлению. Это диктовалось тем, что в июле-августе у командиров частей не было данных о системе обороны противника и расположении его огневых средств. Отдельные сопки — «Песчаная», «Зеленая», «Ремизовская» и другие — долгое время были загадкой для советского командования, и попытка вскрыть систему их обороны небольшими разведгруппами не имела успеха.

Ночные поиски. К ночным поискам, как одному из наиболее трудных видов разведки, части, участвовавшие в боях, были очень слабо подготовлены. Приемы действий вырабатывались в процессе боев, что позволило многим частям в ходе ночных действий добыть ценные сведения.

Каждая часть проводила поиски по своему личному решению без достаточной увязки с другими соединениями, штабы дивизий обычно не знали о ночных поисках, проводимых частями, а если и знали, то не принимали в его организации какого-либо участия. Разведотдел штаба 1-й армейской группы вообще не руководил ночными поисками, проводимыми частями. Такая бесплановость и бесконтрольность на ряду со слабой обученностью разведчиков, приводили к тому, что поиски не имели достаточных результатов.