Погруженный в эти мысли Учитель добрался до перекрестка самого широкого из туннелей. Прежде чем он успел повернуть, почувствовал, как кто-то хватает его сзади за воротник. Молниеносно развернулся, рефлекторно хватая за руку нападавшего, чтобы выкрутить ее в суставе, но замер на половине движения. Это оказался Гвоздь, приложивший указательный палец к тому месту, где под маской скрывались его губы. И в тот же момент Учитель услышал доносящийся из бокового туннеля скрип — словно кто-то отворил двери бокса.

«Тут кто-то есть! Значит, не все погибли?» Помнящий попытался освободиться от крепкого захвата сталкера, но тот лишь покачал головой. Убрал руку, лишь когда оппонент его отказался от сопротивления.

«Погоди», — показал Гвоздь жестом, протискиваясь между беглецами и стеной.

Присел на корточки, потом выставил голову из-за полукруглого угла. Пару долгих секунд наблюдал не проверенный ими раньше, погруженный в темноту канал, а потом, настолько же медленно, не поднимаясь, отступил назад, повернулся к Учителю. Выпрямил четыре дрожащих пальца, показывая, скольких людей он заметил. И наверняка это были не местные, поскольку — отреагировал бы иначе.

Помнящий тоже присел.

— И что тебя так напугало? — спросил он шепотом.

— Ты не слышишь? — ответил белый, как мел, сталкер.

Пришельцы, кем бы они ни были, систематически обыскивали каждый бокс и закуток каналов, словно что-то — или кого-то — ища. При этом — старались не производить слишком много шума, но все равно, в такой невероятной тишине они оставались слышны с любого расстояния.

— Может, это спасательная экспедиция из Капитолия?

Гвоздь покачал головой.

— Нет. Это наверняка не наши.

— Что ты болтаешь? Говори, что ты ви…

И в этот момент из глубины коридора донесся пронзительный стрекот. Этот звук… Никто, родившийся в подземелье, не сумел бы его опознать. Однако у Учителя с этим не было ни малейшей проблемы. Такие звуки не издает ни одно живое существо, заблудившееся или доставленное в туннели. Звучал он, словно… коротковолновая рация. Помнящий вздрогнул. Действующее электронное оборудование? Через двадцать лет после Атаки?

После сигнала вызова — а именно этим должны были оказаться таинственные звуки — пришел негромкий ответ, а потом — новые, знакомо искаженные слова, лишь подтвердившие убежденность Учителя, что он слышит электронно-преобразованный голос. А потом те, кто обыскивал туннели, начали отступать. Делали это поспешно, словно чего-то опасаясь. Эхо их шагов постепенно стихало, пока не исчезло вдали.

— Что это было? — допытывался Гвоздь. Должно быть, он заметил странную реакцию Учителя, поскольку не отступал. — Говори, мужик! — прошипел, дергая беглеца за рукав.

Помнящий колебался всего секунду.

— Знаю, что это прозвучит странно, но у этих людей была действующая рация. Ты в курсе? Это такое оборудование, чтобы связывать на расстоянии, — добавил, видя непонимание в глазах Гвоздя.

Электромагнитный импульс уничтожил изрядную часть электроники, находящейся в городе, а то, что уцелело от атомного пожара, перестало работать как минимум десятилетие назад. Оборудование двадцать первого века было хорошим, дешевым, легкодоступным, но оно быстро ломалось, поскольку именно такую стратегию приняли концерны, заваливающие рынки все более новыми моделями компьютеров, мобилок, фотоаппаратов, телевизоров и плееров. На маркетинговом жаргоне такое называлось «плановым старением». Достаточно было поместить в оборудовании одну дорогую деталь, чей срок действия ненадолго превышал срок гарантии, и фирма имела устойчиво быстрый сбыт очередной модели устройства, поскольку старое оказывалось слишком дорого ремонтировать. Эта предосудительная политика, однако, отыгралась на уцелевших. В постъядерной реальности не было поставок устройств нового поколения, а те немногочисленные электронные приборы, что пережили Атаку, не слишком-то могли сделать в каналах — без доступа к энергии и специализированному оборудованию. А когда, в конце концов, закончились и они, исчезла последняя ниточка, соединяющая человека со старыми технологиями. Через десять лет после войны остатки человечества бесповоротно погрузились во мрак нового средневековья. Но, похоже, с некоторыми исключениями…

Сталкер, против опасений Учителя, не высмеял его. Только медленно покачал головой, словно отбрасывая собственные мысли, а потом пробормотал набожным тоном единственное, но так много значащее слово:

— Чистые…

Помнящий тяжело вздохнул.

— Чистых не существует, — уверил он, — Уж можешь мне поверить.

У каждого города есть свои легенды. Вроцлав в этом смысле не был исключением. Еще до Атаки люди рассказывали невероятные вещи о немецком подземном городе — о километрах таинственных туннелей, тянущихся от центра до самой Собутки и Лешницы. Никто их не видел, не было ни одного доказательства их существования, и все же умы исследователей, одержимых и простых обывателей и через десятки лет раскалялись добела. Когда последний из уцелевших сошел в каналы, их мысли заняли новые рассказы, а в мифических гитлеровских подземельях зароились Чистые. Кем они были — того не знал никто. Ни одного из них никогда не схватили, а достоверные случаи, когда их видели, можно было перечесть по пальцам одной руки.

Если верить возвращающимся с поверхности собирателям и сталкерам, таинственные фигуры появлялись порой в море руин — чаще всего где-то вдали — и исчезали, не оставив и следа, если кто-то отваживался подойти ближе. Только в нескольких случаях разведчики, как раз сидевшие, притаившись, в укрытиях, видели тех людей по-настоящему вблизи — по крайней мере, так они утверждали. Называли их Чистыми, поскольку те имели идеально гладкую кожу на лицах, словно никогда не испытывали на себе влияния излучения, а носимые ими серые защитные комбинезоны всегда выглядели новенькими, будто взятыми со складов. Так говорили немногочисленные свидетели, но никто и никогда не предоставил доказательства существования таинственных пришельцев из неисследованных подземелий. Со временем старые городские легенды слились с новыми, и Чистые теперь заселяли недоступные для уцелевших немецкие туннели, ожидая должного часа, чтобы вернуться и принять под свою руку поверхность.

— Фигню несешь, мужик, — раздраженно произнес Учитель. — Нет никаких Чистых. И не был никогда. Это только бредни, рассказываемые такими дураками, как ты, чтобы выцыганить у местных дармовую порцию самогона.

— Неправда, — возмутился Гвоздь, — Я знаю, что я видел. А ты знаешь, что слышал.

Наличие рации было неоспоримым фактом, но такое вовсе не означало, что мертвый анклав населен существами, которые оставались здесь постьядерными соответствиями йети и биг-футов. Прежде чем Помнящий сумел ответить сталкеру, он почувствовал рывок веревки, соединяющей его с сыном. Сидящий чуть поодаль Немой развел руки в вопросительном жесте. Он не мог слышать людей, которые обыскивали туннель, не видел и губ отца и его собеседника. Потому ничего странного, что сильно обеспокоился странным их поведением. «Ничего серьезного, — успокоил его жестом Учитель. — Сейчас пойдем дальше».