Когда я её вижу, я знаю, что это порнография.

Но самое интересное, что в то время, когда судья Stewart произнёс эту фразу, он был почти слепым.

Есть горстка умниц, открыто выступающих в защиту порнографии. Среди них Laura Kipnis (10), которая осмелилась заметить, что порнография – это прежде всего человеческие фантазии на сексуальную тему и осуждение людей за высказанные или за написанные фантазии представляется идущим в противоречие со всей демократическо-гуманитарной позицией американского общества.

Самое душещипательное обвинение, предъявляемое порнографии, заключается в том, что она притесняет и унижает женщин. Но тогда возникает вопрос: А что по поводу гомосексуальной порнографии? Или порнографии трансвеститов? Там женщин не имеется, сплошные мужчины, полумужчины или бывшие мужчины. Почему тогда не встать на защиту мужчин? Но женщины не хотят защищать мужчин, а мужчины, борцы с порнографией, предпочитают бороться с порнографией, где женщин побольше. Иначе им будет бороться неинтересно.

А вот ещё одна российская связь: исследование Хастлера происходило у Laura Kipnis под впечатлением от работ Михаила Бахтина о Рабле – её интересовала политика гротеска. Она считает, что хастлеровское намеренное безвкусие – это необходимое орудие для атаки общественного мнения в обществе, где люди забиты, зациклены и завалены предрассудками.

С моей точки зрения, безвкусие – это тоже вкус, но противоположный общепринятому. И это противоположное как раз и является самым вкусным. Вкус к сексу, что ныне считается безвкусием, – это самый утончённый, изощрённый и жизнеутверждающий вкус.

Утверждая вкус к любым проявлениям секса, Ларри Флинт оказался чуть ли не единственным борцом с лицемерием в общенациональном масштабе. Он изыскивает и преступает все общественные табу, и всякий раз, когда он это делает, общество рефлекторно (подобно тому как дёргается нога, когда невропатолог ударяет резиновым молоточком по коленке) реагирует привлечением его к суду.

Порнография является оппозицией, отходом от существующих социальных норм и, таким образом, может рассматриваться как политическая форма протеста. После победы Флинта в Верховном суде порнографическая сатира стала охраняться так же, как и политическая.

Подумать только, что первым великим достижением Хастлера было то, что именно в нём, глянцевом журнале, распространяющемся массовым тиражом по всей Америке, были впервые показаны женские лобковые волосы. (В Японии до сих пор этот ландшафт находится под строжайшим запретом. О диких странах я и не говорю – их давно пора обратить в хастлерианство огнём и мечом. У многих мужчин свирепствует страх и отвращение перед лобковыми волосами, и они требуют, чтобы женщина сбривала все волосы и не устрашала их своей тропической сексуальностью, а представлялась девочкой, не достигшей половой зрелости, а потому легко подвластной мужской воле.)

А затем опять-таки в «пионере» Хастлере были впервые опубликованы фотографии преддверия влагалища. Всё это, конечно, было вехами на пути свободы – посмотреть в лицо пизды. Самый большой секрет полишинеля человеческого общества находится между ног женщины. Неужто вся человеческая культура висит на её лобковом волоске?

Сама идея, что какую-то часть человеческого тела нельзя показывать публично, лишь указывает на путь продолжения развития порнографии – повсюду, буквально повсюду помещать изображения пизд и хуёв, порознь и вместе. Так как sex sells (секс продаёт любой товар), то в рекламах и на упаковках всевозможных товаров, на одежде, на экранах телевизоров со временем засияют изображения гениталий и совокуплений. Такое развитие порнографии будет способствовать уничтожению сексуального стыда, а значит, поистине освободит человечество. Только уничтожение сексуального стыда может избавить человечество от лицемерия и лжи.

Сексуальный стыд дал основу для рождения относительно недавнего феномена в человеческом обществе – идеи privacy, которой одержимы нынешние свободолюбцы.

Это красивое, гордое и обтекаемое слово privacy (личная жизнь, уединение) имеет весьма конкретный смысл – право прятать свои половые органы и право уединяться, чтобы мастурбировать, совокупляться и испражняться. Однако любая попытка что-то прятать является основой для лжи, лицемерия, обмана, которые из сексуальной сферы распространяются во все сферы общественной жизни.

Почему людей так волнует, что нарушают их privacy, вторгаются в их личную жизнь, когда на улицах устанавливают камеры слежения или без разрешения подслушивают их телефонные разговоры? Что эти люди хотят утаить от прочих? Прежде всего людей страшит, что станет известно об их сексуальной жизни – о любовниках и любовницах, о покупках проституток и занятии проституцией, о всевозможных сексуальных предпочтениях, об изменах и обманах, об их скрываемом гомосексуализме, об импотенции и венерических заболеваниях – вот что страшит людей. Конечно, преступников, готовящих преступление, будет тоже волновать вторжение в их личную жизнь, но с их протестом тем более не следует считаться.

Так что в основе желания privacy у большинства законопослушного населения лежит тривиальный сексуальный стыд. И поэтому избавление от сексуального стыда позволит избавиться от privacy и, следовательно, от лжи и лицемерия. Хотите смотреть, как я ебусь? – Вперяйтесь! Хотите смотреть, что у меня между ног? – Любуйтесь!

Сексуальный стыд должен быть заменён стыдом социальным. Половых органов и их взаимодействий стыдиться не следует, а следует стыдиться обмана, воровства, лжесвидетельства, подлога, бессердечия, жадности, жестокости. Если сексуальный стыд – это стыд от демонстрации правды, то социальный стыд – это стыд от сокрытия правды. И в этом принципиальная разница двух стыдов.

Laura Kipnis пишет:

Порнография нас захватывает и не отпускает, вне зависимости от того, вызывает ли она в нас отвращение или желание, – это две стороны одной медали… Порнография говорит о многом и должна нас интересовать, потому что говорит она о нас самих. Порнография затрагивает корни нашей культуры и наши самые глубины. Порнография – это не просто голые совокупляющиеся тела – она красноречива, полна смысла и идей, причём полезных идей (10:161).

Одно из великих дел, вершимых порнографией, и есть избавление от сексуального стыда. По мере того как стыд теряет свою силу, порнография продолжает нас учить истинной красоте. Порнография подтверждает и утверждает абсолютность красоты половых органов. Большинство стыдящихся своей наготы и, в особенности, женщин испытывают это чувство по эстетическим причинам – они считают своё тело некрасивым, а потому прячут его. Однако если они поймут, что их пизда красива вне зависимости от их тела, то они смогут избавиться от сексуального стыда, и тогда женщина с любым телом и любым лицом будет уверена, что она красива, как только она разведёт ноги.

Стыд часто состоит не столько из стыда тела, сколько из стыда от незнания тела. Порнография даёт возможность познать тело, а знание подтачивает сексуальный стыд. Знание подталкивает к наслаждению, а наслаждение расправляется со стыдом самым радикальным способом. Чем больше наслаждения, тем меньше стыда.