Преторианцы ожидали денежного вознаграждения и повышения жалованья, Гальба же, считавший себя воплощением древних римских добродетелей, заносчиво отозвался в ответ на такое требование: «Я привык вербовать солдат, а не покупать их». И даже уволил нескольких офицеров, что преторианцы сочли началом чистки в их рядах. Не удивительно, что тем самым Гальба с самого начала настроил гвардию против себя.

Заносчивый и жестокий старик не вызвал симпатии и у жителей Рима. Они все чаще вспоминали с тоской прежнего цезаря, игры и развлечения, которые так часто устраивал для них молодой правитель, любивший весело пожить. О жестокостях и безумствах Нерона, напротив, вспоминали все реже, тем более что Нероновы бесчинства больше коснулись представителей высшей знати. Гальба настроил против себя и эти влиятельные слои населения. Он создал комиссию, целью которой было вернуть в государственную казну все награды, дары, недвижимость и просто крупные суммы, с такой безоглядной щедростью разбазаренные Нероном. Задача перед комиссией была поставлена чрезвычайно сложная. Установить, что было заслуженной наградой, а что — нет, и кто сейчас владеет данным предметом или поместьем было почти невозможно, вызывало множество претензий и обид, а юридическая законность сделок, как правило, казалась сомнительной.

Вот так, за несколько месяцев правления 68 года Гальба настроил против себя чуть ли не всю общественность столицы. При этом он слепо верил своим любимцам, которые — как это всегда бывает в подобных случаях, — надеясь на безнаказанность, распоясались сверх всякой меры. Имел значение и тот факт, что новый цезарь был очень старым, больным человеком, непривлекательным внешне. Он даже не мог удержать в руках свиток папируса — так были искривлены артритом руки Гальбы. Таким образом, в немалой степени получив любовь и уважение до того, как стал императором, с обретением власти Гальба утратил их, хотя многие его поступки свидетельствовали о том, что он был отличным правителем.

При всех своих недостатках цезарь отдавал себе отчет в том, что он стар, одинок, а потому необходимо как можно быстрее найти преемника и представить его народу, чтобы оградить государство от потрясений новой борьбы за власть. Кого же выбрать? Кандидатов было двое. Первый — Марк Сальвий Отон, бывший муж Сабины Поппеи, бывший приятель Нерона, бывший наместник Лузитании. С самого начала он горячо поддерживал Гальбу. В отличие от него, это был мужчина в полном расцвете сил, неплохой администратор и очень популярный как в народе, так и в преторианской гвардии. Второй — Луций Пизон. Молодой, тридцатилетний, он лишь недавно вернулся из изгнания, еще мальчиком сосланный Клавдием. Его отец и старшие братья, подозреваемые в заговоре против императора, были вынуждены покончить жизнь самоубийством. Луций Пизон не занимал никаких государственных постов, не служил в армии, в столице у него не было друзей. И вот именно его выбрал себе наследником Гальба! Злые люди утверждали, что главную роль в выборе Гальбы сыграло постоянно серьезное, даже угрюмое выражение лица Пизона. Вспоминали, как некогда Сенека охарактеризовал его отца: «Он так глуп, что мог бы даже править». На самом же деле, скорее всего, выбор Гальбы объяснялся желанием иметь своим наследником потомка старинного знатного рода, не связанного ни с одной из соперничающих группировок.

Решение цезаря наверняка ускорила весть о волнениях среди легионов на Рейне. Неужели снова гражданская война? Десятого января 69 года Гальба призвал Пизона на Палатин и отправился с ним в казармы преторианцев, хотя только что отгремела гроза с громом и молниями, и все еще лил дождь. Перед строем воинов цезарь коротко заявил, что сделал выбор и адоптировал сына, указав на стоящего рядом Пизона. Выбор императора лишь немногие из преторианцев приветствовали криками одобрения, большинство хранило мрачное молчание. Но зато в сенате речь цезаря — а как же иначе? — была встречена бурными аплодисментами.

Утром 15 января Гальба приносил жертвы в храме на Палатинском холме. Жрец осмотрел внутренности жертвенных животных. Увы, по его словам, обстоятельства складываются для цезаря крайне неблагополучно, его ждет измена и новые бунты, так что правителю лучше не покидать свой дворец. При церемонии присутствовал и Марк Отон. Внезапно его отозвали — якобы пришел назначенный архитектор. Отон торопился на Форум, где его уже ожидала кучка вооруженных людей. Вместе с ними он поспешил в казармы. Сначала его несли в лектике[16], потом он в нетерпении выскочил из нее и побежал.

На Палатин, где все еще резали и потрошили жертвенных животных, стали вдруг поступать странные вести: то якобы на Форуме похищен какой-то сенатор, то непонятно куда подевался Отон, то в казармах неспокойно… Срочно разослали офицеров во все концы, спешно созвали совещание. А тем временем на холме и на площади собрались огромные толпы народа, ожидающие дальнейшего развития события — точно как в театре. Люди залезали на крыши домов, карабкались на колонны и памятники. Пизон поспешил к преторианцам, чтобы их успокоить, а тут пришла еще одна весть: Отон убит. Толпа снесла ворота дворца и ввалилась во двор, приветствуя цезаря громкими криками. Тот поспешил обрядиться в самые роскошные воинские доспехи, сел в лектику и велел снести себя с холма в напирающей толпе. Он был уже на Форуме, когда к нему пробился перепуганный Пизон и, задыхаясь, сообщил, что до казарм преторианцев он даже не добрался, издали услышав их громогласные возгласы в честь Отона. Значит, весть о его смерти оказалась ложью, а может быть, нарочно была пущена в народ, чтобы дезинформировать.

Опять задумались, что же делать: вернуться, оставаться на месте, окружить Капитолий?

Послышался конский топот — это приближались speculatores, отборные части преторианцев, так называемые разведчики. В этот момент все зависело от того, как поведет себя личная охрана императора. Если бы люди из охраны, дружно окружив цезаря, приготовились храбро защищать его, speculatores, пожалуй, не осмелились бы напасть… Но вот глава когорты, стоявший рядом с лектикой императора, театральным жестом сорвал с груди медальон с портретом Гальбы и швырнул его на землю.

Толпа мгновенно отшатнулась, люди кинулись врассыпную. Императорские носильщики бросили лектику и тоже поспешили сбежать. Лектику швырнули так, что немощный император вывалился на мостовую и не смог подняться. Он попытался было, однако его придавила тяжесть парадных доспехов. Гальба пополз, но тут какой-то солдат вонзил ему меч в горло. Тогда и другие принялись наносить императору удары, изощряясь в надругательстве над мертвым телом. Труп пролежал на Форуме до темноты. Тогда кто-то из солдат отсек голову Гальбы и в полах своего плаща принес ее Отону. Там, в солдатском лагере, тот отдал ее обозникам, они насадили голову на шест и принялись с хохотом и издевательскими выкриками носиться с ней по всему лагерю. Наконец за сто золотых монет ее выкупил бывший слуга Патробия и воткнул шест с головой Гальбы перед гробницей своего бывшего хозяина — Патробия, казненного по приказу Гальбы вместе с другими, самыми ненавистными цезарю его врагами. Так слуга отомстил за смерть своего патрона. Труп Гальбы сожгли в саду его личного дома, а потом похоронили и найденную голову.