Вадим смотрит, как врач слушает ее сердце. Дочь смотрит на него. Домовой заставил себя улыбнуться и подмигнуть ей. «Ничего не бойся, милая. Если с тобой что-нибудь случится, – думает он как-то отрешенно, – то папа долго тянуть не будет, а сразу… Головой в воду! В воду…» Почему-то только так он себе представлял смерть – утопиться.

Врач одобряюще улыбается Верочке – мол, все хорошо. А потом, оставшись наедине с Вадимом, улыбаться перестает и объясняет, что девочке необходима операция. Это очевидно и без зондирования сердца. И чем скорее, тем лучше. Говорит с нажимом, словно убеждает Вадима.

Иволгин не собирается с ним спорить. Ему кажется, что собственное сердце проваливается куда-то в пустоту, он ничего не мог понять…

У Верочки оказался порок сердца. Вадим ничего не понимал – как у такой малышки может быть больное сердце?! Почему он до сих пор ничего не заметил сам? Да было время, когда она часто простужалась. ОРЗ, грипп… Но все дети болеют, разве не так?! Да, у нее бывала одышка, когда она бежала по лестнице, но почему же он сразу ничего не понял? И зачем он только штудировал все эти книги: «Мать и дитя», медицинскую энциклопедию, если все равно не смог ничего заранее угадать? А почему никто раньше ничего не заметил в роддоме, в больнице, где она лежала с простудой?.. Может быть, он что-то делал неправильно? Нет, врач уверял, что никто не виноват. Но нужно срочно решаться на операцию, если он не хочет потерять дочь.

– Люди живут и с пороком сердца, – добавил он, – но это все равно, что жить на бочке с порохом. Ни за что не угадаете, когда она рванет, а когда это случится – будет уже поздно! Операции у нас делают. Правда, за рубежом это пока получается значительно лучше, а о реабилитационном курсе после операции и говорить нечего.

Денег на лечение у Домового, разумеется, не было. Ставка в «Ленинце» позволяла еле-еле свести концы с концами. Оставалось только надеяться на помощь старых друзей.

В «Ленинце» говорун Корнеев без лишних слов собрал для него некоторую сумму. Иволгин был растроган и расстроен этим. Растроган, потому что не рассчитывал на помощь коллег – знал, что те сами тянут от зарплаты до зарплаты. Расстроен, потому что все усилия друзей и сослуживцев были тщетны – до заветной суммы было ох как далеко.

Он старался сконцентрироваться на работе, дабы совсем уж не подрывать оборонный потенциал родины. С оборонным потенциалом тоже все было до конца не ясно. Кое-кто утверждал, что ракеты теперь пустят на переплавку. Правда, «Ленинец» занимался космосом.

Опять-таки говорили, что и на космос страна больше не будет тратить деньги лет пятьдесят, как минимум, потому что их не хватает на самое нужное. «На медицину, – думал про себя Вадим. – Кто о чем, а вшивый о бане, так это называется». Если вчера он готов был грудью отстаивать необходимость космических исследований, то теперь, когда он узнал, что дочь больна, все поменялось. В самом деле, думалось ему, какой сейчас может быть космос?

Какие к черту могут быть ракеты и лазеры?!

Нужно было что-то срочно делать. Вадиму казалось, что он теряет драгоценное время. Казалось, что у него самого болит сердце. Это что-то нервное – симптоматическое. Мысленно переносит на себя болезнь Верочки. Если бы это было действительно возможно. Если бы он мог взять на себя болезнь дочери. Сколько родителей в истории человечества молили об этом небеса. Но, кажется, те ни разу не откликнулись.

Вадим без раздумий отверг предложение одного из коллег обратиться к известной «народной» целительнице, которая бралась за самые безнадежные случаи. Он был обеими руками за новые веяния в стране и обществе, но ставить эксперименты на своей дочери не собирался. Нужно было срочно искать деньги, он надеялся на помощь Маркова. Костя Сагиров и Серега Красин тоже обещали помочь. А потом…

Потом позвонила Наташа.

Накануне Вадим попытался разыскать Кирилла, который в очередной раз сменил место дислокации. Эти его разъезды по Европе, которые вызывали до сих пор у домоседа Вадима восхищение, теперь казались ему безумием. Сейчас, когда ему так нужна была его помощь, Марков куда-то запропастился. К счастью, Кирилл, словно почувствовав, что нужен старому товарищу, сам позвонил ему из какого-то заштатного немецкого городишки, куда они с Джейн заехали осмотреть достопримечательности.

Вадим сообщил ему о болезни дочери. Кирилл замолчал, чувствовалось, что он потрясен.

– Слушай, старик! – Кирилл подбирал слова. – Держись! – сказал он, наконец, словно все зависело от Домового. – Я что-нибудь тут придумаю…

– Нет, ты не понимаешь! – Иволгин слишком устал и на мгновение потерял над собой контроль. – Это не какая-нибудь ерунда!

Он давно не видел Кирилла, но почему-то был уверен, что тот теперь постоянно витает в эмпиреях, не спускаясь на грешную землю. Тем более, что и Джейн теперь с ним! Джейн – реалистка, она наверняка взяла на себя все бремя домашних дел. Домовой хорошо помнил, как подтрунивал над ним Марков, когда Верочке случалось хотя бы легко простудиться. Вадим в таких случаях начинал бегать в панике, рвать на себе волосы и биться головой о стену. Да, наверное, имел тогда место некоторого рода психоз, вполне простительный отцу-одиночке. Но сейчас-то все было более, чем серьезно.

– Я все понимаю. Успокойся, я скоро перезвоню… – пообещал Марков. – Подожди и не психуй!

Домовому стало стыдно. Он по пальцам мог пересчитать, сколько раз за свою жизнь выходил из себя. И вот, пожалуйста, сорвался на лучшем друге, который сейчас за тридевять земель, друге, каждого звонка которого ждал, как манны небесной. «Что ты за дурак? – горестно вопрошал он собственное отражение в зеркале. – Вот взять бы тебя, дурака, и надавать щелчков»…

Марков, должно быть, хорошо понимал, что сейчас творится на душе у Домового, потому что перезвонил тем же вечером. Иволгин принялся рассыпаться в извинениях.

– Старик, я уже все забыл! – сказал Кирилл так просто, что Вадим сразу понял, что друг и не думал на него сердиться.

И потому окончательно почувствовал себя негодяем.

– Я что-нибудь придумаю! – пообещал Марков. – Мы достанем денег…

Он не решился сказать сразу, что Джейн уже взяла ситуацию в свои руки и позвонила Наташе. Он боялся, что Домовой опять вспылит – нервы у Иволгина были, безусловно, на пределе. А ведь большая часть денег, которые Кирилл как бы от себя переслал за последние годы в помощь Домовому, были на самом деле деньгами Наташи. Просто по обоюдному с ней согласию, чтобы избежать проблем, было решено не говорить об этом Вадиму. Теперь Кирилл оказался в несколько щекотливой ситуации из-за этого невинного обмана. Домовой пребывал в уверенности, что старый друг располагает гораздо большими финансовыми возможностями, чем это было в действительности.

Так что, во избежание недоразумения, решено было обратиться к Наташе, но на этот раз ее участие не могло быть анонимным. Марков все еще не был до конца уверен, что это хорошая идея. Однако Джейн не желала слышать возражений.