колбаса. Но мы с тобой теперь опасная компания. Можем притащить за собой неприятности.

— Да, я понимаю. Тогда, Чёрный этот… Такая жуть! Бр-р-р. Как ты думаешь, это навсегда?

— Что?

— Скрываться, прятаться, бегать непонятно от кого? Очень неприятно знать, что тебя хотят убить. Не страшно, я знаю, что ты меня защитишь, но гадко как-то. Противно и несправедливо.

— Не знаю. Вряд ли навсегда. «Навсегда» — это слишком большой срок. Меняешься ты, меняется Мультиверсум, меняются обстоятельства. Но даже в самом худшем случае — чем тебе плох Берконес? Здесь мы, вроде бы, в безопасности.

— Нет, — скривилась Нагма, — лучше не надо.

— Надо же, — удивился я, — ты же была в восторге.

— Ну… Тут, конечно, круто. Еда, комната, одежда. Красиво. Мороженое вообще отпад всего. Но жить тут, пап, тут как-то… не знаю. Никак. Словно вечные каникулы, понимаешь? Я обожала каникулы, когда в школу ходила, но теперь, блин, с удовольствием бы поучилась. Поскучала бы на математике, потусовалась на переменах, потрепалась с девчонками, пожила бы, типа, нормально, да? Каникулы — хорошо, но не всё время.

— Общения не хватает?

— Да, и это тоже, наверное. Жаль, что отсюда нельзя в наш интернет выйти.

— Запости ты виды с балкона, то-то бы все удивились…

— Папа, обалдели бы!

— А этот твой… Ну, парень, которого ты рисовала?

— Нагири? Ну… Он как все местные. Сначала прикольно, потом странно, потом не по себе становится.

— Не по себе? А что с ними не так?

— Слишком на нас зациклены, что ли. Сначала мне это даже нравилось, но теперь, пожалуй, напрягает. С Нагири прикольно болтать, он весь внимание — не отвлекается, не тупит, не втыкает в телефон. Да и нет у них тут телефонов, прикинь? Но потом замечаешь, что ему неважно, о чём говорить. Важно, что с тобой. Он копирует интонации, зеркалит, подхватывает твою мысль, смотрит тебе в рот, соглашается. И даже если возражает, то так, словно в целом согласился, просто уточнил. Весь такое понимающий, тёплый, душевный. Словно облизывает тебя невидимо или гладит. Мягенько всё так… Это так же офигенно комфортно, как здешние кресла. Но, блин, человек не должен быть как кресло! Понимаешь меня, пап?

— Наверное, понимаю, колбаса.

Я подумал, что от Олли у меня тоже сходное ощущение. Может, не так ярко, но есть в ней этакая аттрактивная податливость и затягивающая конформность. Невозможно представить, что я, например, с ней ругаюсь. Даже представить, что я что-то попрошу, а она откажет, и то сложно. Но меня это почему-то не напрягает так, как Нагму. Наверное, я не балованный. А ещё у нас с Олли секс, и это многое меняет.

— И рисовать тут скучно, — призналась Нагма, подумав.

— В смысле? — не понял я. — Тебе может быть скучно рисовать? Ну и новости…

— Не, сначала я прям приросла к карандашу, тут так красиво! И город, и люди… У меня рисунков штук мильён, наверное! Если бы местные так от меня не пёрлись, я бы их напрочь достала. Я чуть не каждого встречного ловила и заставляла позировать. У них лица такие прикольные и необычные!

— И что изменилось?

— Я вдруг поняла, что я тут просто рисую. Аллах не смотрит моими глазами.

— Совсем?

— Наверное, да. Захоти я тут что-то поменять — не смогла бы. И это, блин, реально напрягает. Как будто у меня что-то важное отрезали.

— И как тебе кажется, в чём причина?

— Может быть, этот мир… Ну… Идеальный? Не в смысле своей офигенности, а… Ну, как бы сферический в вакууме, понимаешь?

— Достиг пределов развития? — вспомнил я Фреда.

— Вот да. В нём ничего нельзя поменять, потому что уже некуда. Может, я просто загоняюсь на ровном месте, пап, но я бы лучше в Меровии жила, чем тут. Несмотря на то, что там мороженого вовсе нет.

— Ладно, — вздохнул я, — изобрету там для тебя мороженое.

После паровой машины и магазинной винтовки графу Морикарскому это вообще раз плюнуть. Наверное. Надо у Фреда спросить.

* * *

— Итак, коллеги! — Мейсер постучал вилкой по бокалу. — Минуточку внимания.

У нас «отвальный банкет». Время пролетело незаметно, завтра снова на работу. Поеду графствовать.

— Напоминаю, — продолжил он, — что эта пятилетка будет решающей. Если мы проведём её хорошо, то дальше останутся только коррекции. Основу будущего благосостояния Меровии — а значит, и исполнение контракта, его оплату, то есть наше будущее благополучие, — мы будем закладывать на этом этапе. В связи с этим я хотел бы подвести некоторые промежуточные итоги.

Все замолчали и повернулись к нему.

— Первые этапы, надо признать, прошли с переменным успехом. Не всё складывалось, как было задумано, было много неожиданностей, по большей части неприятных. Мы их успешно преодолели, некоторые даже обернув себе на пользу, но вообще это тревожный сигнал. Меровия выглядела простой задачей, да она и сейчас выглядит простой задачей. Казалось, нам просто не везло, но все мы знаем, что такое «случайности». Теконис считает, что мы столкнулись с сопротивлением фрактала. Пока небольшим, но вы знаете, как легко всё меняется, если в худшую сторону. Мы уже достаточно много вложили в этот проект, так что очень прошу вас, не теряйте бдительности и не обманывайтесь кажущейся лёгкостью. Вполне возможно, что Меровия ещё преподнесёт нам сюрпризы.

— Это всё? — буркнул сидящий рядом со мной Антонио. — Уже можно наконец выпить?

— Ещё несколько слов, — Мейсер посмотрел на него с укоризной, — хотелось бы отметить также положительные моменты. Первое — спонтанный ход с «графом Морикарским», который был отчасти импровизацией, отлично сработал и показал эффективность такой методики. Спасибо новому члену команды, Доку.

Я привстал и поклонился.

— В дальнейшем такой приём — создать персонифицированную психологическую точку фокуса реформ — надо взять на вооружение. Это отличный метод канализации негатива.

А, так вот кто я. Канализация. Негатива. Очень воодушевляет.

— Также хочу отметить, что мы, наконец, нашли замену Тронгу. Самый юный участник нашей команды, прелестная Нагма, отлично справляется.

Нагма встала и, покраснев, кивнула.

— А теперь, — подытожил Мейсер, — давайте выпьем за светлое будущее Меровии! Да озарит его свет наш бюджет!

— Ура, — сказал Фред.

И мы выпили.

* * *

— Ты отчёты читал вообще? — злится