– Мы ведь испанцы. Ты всегда это нам говорил.

– По крови, да. Но ты родился в Италии, и, если не будешь вести себя разумно, это обернется далеко не в твою пользу. Помни, ты едешь туда не просто в качестве мужа, не просто в качестве представителя семьи Борджиа, а как посол Ватикана.

– Ах, они быстро узнают об этом, – ухмыльнулся Хуан. – К тому времени, как мы приедем в Барселону на свадьбу, вся страна уже будет судачить о нас.

– Разговор разговору рознь. То, что может произвести хорошее впечатление здесь, там может обернуться провалом.

– Хочешь, чтобы я жил как нищий?

– Как будто ты сможешь! – резко ответил Александр, не в силах сдержать раздражения. – В Чивитавеккье стоят четыре груженых корабля. А ты, полагаю, уже скупил большую часть ювелирных изделий Рима!

Хуан нахмурился.

– Чезаре наболтал?

– Об этом болтают все!

– Я герцог Гандийский, отец, – сказал Хуан. – Ты мне постоянно твердил, что в Валенсии у меня дворец и я могу заполнить его чем захочу. А привезти подарки жене ты сам предложил.

– Я уверен, она будет счастлива, просто преподнеси их тактично. Твоей новой семье хвастовство не придется по вкусу.

Хуан презрительно фыркнул и надул губы. Он никогда не мог конструктивно воспринимать критику, да и редко кто осмеливался его критиковать. А реже всех отец.

– Я думал, Испания тоже заинтересована в том, чтобы преумножить свои богатства. Говорят, скоро испанцы будут использовать золото в качестве балласта на кораблях.

– Да, эта страна скоро разбогатеет. Однако потребуется время, чтобы они привыкли к своему новому положению. Испания не приняла возрождение искусства и науки так, как их приняли другие страны. Они не имеют вкуса к… к тому, что у них называется фривольностью. Для них мир – это Бог и монархия. И стандарты у них строже, чем те, к которым ты привык. Люди там очень набожные. Тебе придется каждый день посещать церковь. Ты должен отказаться от азартных игр. А что касается женитьбы, от тебя потребуется уважать жену и вести себя осмотрительно. Надеюсь, я внятно выразил свою мысль, Хуан. Никаких шатаний по улицам. И не дай бог заразишь чем-то жену!

– Ух… – Молодой человек застонал и плюхнулся в кресло. – Думаю, я предпочел бы остаться дома и взять в жены супругу Джоффре.

Теперь настала очередь папы смеяться. Он обожал этого пылкого и веселого молодого человека вопреки всем его недостаткам, такого красивого, с такой жаждой жизни и падкого до женщин.

– Я слышал, что она обучила своего поверенного, как вести себя на помолвке, – ухмыльнулся Хуан, ухватившись за возможность увести разговор с нравоучений на более приятную тему.

При воспоминании об этом оба засмеялись. В воздухе еще витали отголоски недавней свадьбы, когда король Неаполя достиг мирового соглашения с папой, и в переговорах по поводу женитьбы Джоффре стороны перешли к помолвке. Такие церемонии – простая формальность, и поверенные выполняют скорее функции юристов, чем возлюбленных. Но поскольку Джоффре еще совсем юн – ему лишь одиннадцать лет – и это его первый официальный выход в свет, предстоящее мероприятие с самого начала грозило превратиться в фарс. Так что когда молодой сановник из Неаполя, выступающий за невесту, начал хлопать ресницами, бросать вокруг жеманные взгляды и говорить фальцетом «да, я согласна», все присутствующие разразились громким смехом.

– Если бы на нем было платье, я и сам сделал бы ему предложение.

– И вот этого, сын мой, никогда не одобрили бы в Испании, – строго, хотя и без прежнего напора, сказал Александр. – Я говорю все это не просто для сотрясения воздуха. Санча Арагонская – внебрачная дочь неаполитанского дома. Ее семья может рассчитывать на создание политического альянса, но не королевской династии. От тебя зависит наше будущее, Хуан. Когда дело дойдет до постели, прояви хоть немного благородства. А что касается страны, просто раскрой глаза, почувствуй испанское солнце на своей коже, и ты очень скоро ее полюбишь. Идем. У нас осталось мало времени. Не будем тратить его на ссоры.

Папа и его младший сын обнялись. За последние месяцы Хуан вытянулся и теперь стал выше отца. Он старался изо всех сил: избавился от турецкой одежды, тщательно брился, но его нескладное юношеское тело еще хранило детскую неуклюжесть. Пусть при виде покидающего зал сына сердце Александра разрывалось, даже самый любящий отец безошибочно понимает, когда вино в бочке еще не созрело. Испания и ее жесткие нравы помогут ему возмужать, и мальчик, которого он туда отправляет, вернется мужчиной.

Когда два дня спустя они попрощались и Хуан ускакал прочь мимо Ватиканского дворца и собора Святого Петра во главе своего войска, его провожало гораздо меньше людей, чем он рассчитывал, зато все они искренне радовались новому представлению от семьи Борджиа. Одобрительные крики раздавались не только из уст женщин, но и мужчин, и Хуан работал на публику: слуги разбрасывали цветы, а он посылал всем воздушные поцелуи.

Папа стоял на балконе и наблюдал за происходящим. Слезы градом катились по его лицу, и он не пытался их скрыть. Нет ничего предосудительного в любви к сыну. Как и в том, чтобы один из сыновей стал самым любимым. За семнадцать лет жизни Хуан ни разу не покидал дом. Внезапно Александра охватило сильное волнение. Мир таит в себе столько опасностей! Поездка в Испанию, конечно, не путешествие на край света, но все же это так далеко, и кто знает, когда мальчик вернется домой и вернется ли вообще.

Как только процессия скрылась из поля зрения, папа направился в кабинет. Выглядывая в сад, где ряд апельсиновых деревьев был призван напоминать ему об Испании – ему, полжизни не видевшему собственной родины, он написал письмо и затем отправил с самым быстрым гонцом, чтобы адресат получил его в порту Чивитавеккьи.

«Мой дорогой сын!

Я пишу тебе эти слова, чтобы они всегда были с тобой и ты в любой момент мог прочесть их. Всего лишь еще один маленький совет, а с ним пара новых лайковых перчаток, чтобы ты берег кожу от солнца и соленого воздуха, ведь ты знаешь, что превыше всего испанцы ценят красивые руки…»

Он уже говорил ему все это прежде. Но пока он писал, боль утраты утихла. И Александра радовала мысль о том, что хоть голоса его сын уже не услышит, письмо это найдет дорогу к его сердцу.

* * *

Брак Лукреции с Джованни Сфорцей протекал не совсем благополучно.

Нельзя сказать, что она плохо старалась, – скорее наоборот, да и супруга ее сложно было в чем-либо упрекнуть. Почти каждый день со дня церемонии герцог Пезаро послушно навещал жену во дворце Санта-Мария-ин-Портико неподалеку от Ватикана. Вместе они трапезничали, играли, а порой даже принимали гостей. У них было множество тем для разговоров: их дом в Пезаро, его дядюшки, ее семья, книги, сплетни и мода. Лукреция улыбалась и смеялась, когда он что-то говорил, хоть его слова часто совсем не казались забавными, а он отпускал в ее сторону комплименты по поводу каждого нового платья, коих имелось великое изобилие.