Арчибальда долго везли по скоростной трассе. Он сидел на заднем сиденье рядом с Вадимом и успокаивал себя мыслью, что по дороге встречается много людей и машин. Ели его начнут убивать, можно разбить стекло и крикнуть: «Ераждане, помогите!» Но ничего плохого не происходило.

Через час автомобиль свернул с оживленной дороги и, проехав по ухабам, остановился у оградки участка на высоком холме. Там стоял симпатичный домик, рядом с которым торчало несколько сиротливых деревьев. На деревьях почему-то не было листвы.

Арчибальд, Юра и Вадик прошли в помещение, где их встретил длинный как каланча сорокалетний мужчина в домашней шерстяной без рукавов кофте. Он поднялся из глубокого кресла, нацепил очки в тяжелой роговой оправе.

— Как меня зовут? Называйте меня просто — хозяин, — улыбнувшись, ответил мужчина и гостеприимно предложил осмотреть дом и участок. Он устремился на улицу. Все пошли вслед за ним в сад.

— Здесь очень красиво, — сказал хозяин, указывая Арчибальду на голые прутья-деревья.

Дальше компания вернулась в дом, где хозяин заметил, что не мешало бы подкрепиться. После обеда Арчибальду очень сильно захотелось спать. Очнулся он на следующий день, то есть проспал целые сутки. Юра уговорил Арчибальда помыться, выдал ему поношенный, но чистый костюмчик, посадил в машину и повез в город.

— Мы оформим доверенность, чтобы официально могли отстаивать твои интересы и, если чего, заступиться за тебя, — говорил Юра. Тут Арчибальд заметил у Юры свой паспорт.

— Это мой паспорт, — сказал Арчибальд, — верни.

— Верну. Только сначала оформим документы, — сказал Юра.

В нотариальной конторе у Арчибальда поинтересовались, зачем он хочет оформить названный документ. Арчибальд пересказал Юрины слова, его на время процедуры попросили выйти из кабинета.

— В этом нет необходимости, — выслушав Арчибальда, проговорил нотариус и отказался что-либо оформлять.

— Что ты ей наговорил?! — с неожиданной яростью набросился Юрий на Арчибальда, когда они сели в машину.

— Сказал, что ты мне сказал, — испуганно ответил ему Арчибальд.

— Тебе не нужно было вообще рта разевать! Нужно молчать! — заорал Юрий. Правда, потом немного смягчился. Он снова отвез Арчибальда на загородную дачу и оставил с уютным, немногословным хозяином.

Новых книг Арчибальд не читал. Он много лежал на кровати, иногда листал цветные журналы. Ему очень полюбилось сидеть на холме и смотреть на далекую железную дорогу, где, тихо шумя, проползали зеленые гусеницы-электрички.

То ли природа оказывала на его волю расслабляющее воздействие, то ли ему чего-нибудь подсыпали, но запомнилось, что постоянно хотелось спать. Через три недели он затревожился, подошел к хозяину и попросил вернуть паспорт. Хозяин сказал, чтобы Арчибальд не беспокоился. Паспорта у хозяина нет, но его должны привезти.

— Что с моей квартирой? — спросил Арчибальд.

— С квартирой все хорошо, она стоит под охраной, — ответил хозяин. И прибавил, что нужно зачем-то чего-то подождать.

День сменял день. Хозяин постоянно рассказывал про хорошие связи в серьезных структурах. Зная, что Арчибальд любит книги, он заявил: его друг полковник устроит Арчибальда в библиотеку при министерстве.

Дождливым сентябрьским днем хозяин дал Арчибальду сумку с продуктами, отвел в поселок и посадил на автобус, сказав, что на вокзале его будет ждать Михалыч — тот самый полковник. Арчибальд прибыл в Москву, но у автобуса его никто не встречал.

Когда стемнело, бедняга понял, что за ним не приедут. Он устремился в Текстильщики, добрался до своего дома, зашел в свой подъезд и увидел на первом этаже вместо фанерной двери черную броню. Арчибальд постучал. Ему никто не ответил. Тогда он устроился на лестничной клетке, съел две сосиски и, свернувшись калачиком, заснул на полу.

Утром Арчибальд отправился в ЖЭК, где попросил вызвать слесаря, чтобы открыли замок неприступной двери. Но ему объяснили, что за броней не его квартира. Свою квартиру он продал.

— Как продал?! — в отчаянии закричал Арчибальд.

— Ничего не знаем. Собственность переоформлена на другого жильца, — объясняли бродяге. — Если вас обманули, пишите заявление в милицию.

Арчибальд написал. Началось следствие. У бездомного взяли образцы подписи для графологической экспертизы.

— С тех пор прошло десять лет. Расследование продолжается. А воз, как говорится, и ныне там, — завершил свое невеселое повествование Арчибальд.

— Так вы подписали документ у нотариуса? — спросил Павел.

— Нет, — ответил рассказчик.

— Но ведь без вашей подписи не могли переоформить квартиру.

— В том все и дело, что не было подписи у нотариуса! Не было моей подписи! Ее подделали эти мошенники — Юрик, Вадик, Света и Саня с хозяином.

— Потому что ты, лошара, отдал им свой паспорт, — сказал бомж Геннадий. В какой-то момент он подсел к Арчибальду и Павлу. Следом подтянулись Любовь Францевна с каким-то чумазым, пахнущим клеем, насупленным мальчиком. Все они молча слушали рассказ.

— Паспорт у меня украли! — воскликнул Арчибальд.

— Украли потому, что ты дурак, — не унимался Геннадий.

— А ты — жлоб. Живешь паразитом, за счет других питаешься, — ответил на грубое замечание Арчибальд.

Бывший старатель зло усмехнулся:

— Чья бы корова мычала, твоя бы молчала. Каждый день ходишь с протянутой рукой, побираешься.

— Получая милостыню, я подтверждаю, что еще есть… осталось чего-то гуманное в людях! Все в нас от Бога либо от Дьявола. Такая моя дорога к Богу, — парировал замечание Арчибальд.

Крючков сидел в глубокой задумчивости. Его вновь поразила несправедливость, с которой сталкивались слабые, беззащитные люди. Как запросто можно остаться без дома! Какая жестокая жизнь! Как свирепа судьба, когда на твоей стороне правда, но ты не можешь ничего доказать. А ведь таких людей сотни. Кто поможет им, если всем на них наплевать? Если даже старик Геннадий, который сам живет на вокзале, рассуждает так, что рядом с ним человек словно бесправная муха, и сам себя мухой считает. Если жизнь общества ограничена грубым, животным инстинктом. Существуют ли те, кто мыслит не так?

Вдруг суетливо начал озираться пахнущий клеем мальчишка.

— Моя мать… Еде моя мать? — тревожно поблескивая глазами, обратился он к окружающим.

— Успокойся сынок, — произнесла Любовь Францевна. — Мама рядом.

Женщина улыбнулась. От улыбки морщины разгладились на ее некрасивом лице. Она погладила мальчика по голове и, выудив из кармана, протянула ему мармеладину.

И все-таки были великодушные, те, кто, видя чужие страдания, не мог пройти мимо. Кто, следуя заповедям бескорыстной любви, не бросал беззащитных и обездоленных. Кто своим праведным словом и делом спасал от окончательной гибели потерявших жилище, оставленных всеми несчастных и слабых людей. Эти славные граждане называли себя «люди вокзалов». Движение возникло под сводами православного храма, что располагался неподалеку от Комсомольской площади. Добрые самаритяне ходили по залам и на свои скромные средства кормили хлебом, горячим супом и кашей этих оборванных, с трудом переставляющих ноги, убогих бродяг.