Спи спокойно, сказал себе Эгерт. Изо всех сил, как любимого котёнка, прижал к себе камень; перекинул тяжёлую, как бревно, ногу через стенку колодца.

Он сидел на каменной кладке верхом; ещё усилие — и другая нога, непослушная, онемевшая, свесилась над водой. Теперь Солль лежал на кладке животом, ноги его внутри колодца не имели опоры, оставалось только зажмуриться, оттолкнуться от колодезной стенки руками и коленями — и тело опрокинется навзничь, ударится о воду, и камень, спрятанный за пазухой, тотчас же потянет на дно, и вода смоет с Эгерта страх и унижение, надо только…

Мышцы его свело судорогой. Из последних сил давя в себе страх, он пытался разжать синие, мёртвой хваткой вцепившиеся в кладку пальцы. Если б можно было с размаху садануть хлыстом по трусливым рукам… Но у Эгерта не было помощников, а камень за пазухой мешал дотянуться до пальцев зубами и укусить их, заставляя разжаться. Ещё усилие, ещё…

Но тут ужас смерти сорвал, наконец, плотину.

Солль вцепился в стенку колодца всем телом, локтями, ступнями, коленями; уже не помня себя и собой не владея, ринулся вперёд, хватая воздух ртом, желая выскочить из собственной кожи и бежать, бежать, спасаться… Захлёбываясь страхом, он свалился с кладки на землю, булыжник выкатился из-за пазухи, а Эгерт, всё ещё безумный, отполз прочь, дрожа и всхлипывая.

Из полосатой будки у ворот выглянул стражник — и, не увидев никого и ничего, спокойно нырнул обратно. «Спите споко-ойно…» — перекрикивались сторожа.

Прислонившись спиной к фонарю, Эгерт сумел, наконец, взять себя в руки — и только тогда осознал глубину пленившей его западни.

Он не хозяин себе. Страх сделал невыносимой его жизнь и невозможной — смерть. Он не сможет уйти; весь человеческий век, всю долгую, до старости, жизнь он будет бояться, бояться, и унижаться, и предавать, и сносить позор, и ненавидеть себя, и гнить заживо — пока не сойдёт с ума…

Нет!! — закричала душа Эгерта Солля. Нет…

Рубашка лишилась уже всех своих пуговиц; Эгерт схватил булыжник на руки, как мать любимое дитя, кинулся к колодцу, одним прыжком взлетел на край…

Ему не хватило доли секунды, потому что, увидев тёмную воду внизу, страх смерти сломил его волю, как ребёнок ломает спичку, и дал опомниться только на земле, где Солль трясся, скорчившись, как новорождённый крысёнок…

Он плакал и грыз пальцы. Он звал на помощь светлое небо — но небо оставалось тёмным, как это бывает ночью. Он хотел умереть и пытался остановить своё сердце усилием воли — но сердце не слушалось и билось по-прежнему, хоть и неровно и болезненно…

Потом он почувствовал на себе взгляд.

Никогда ещё Эгерт так остро, так явно не чувствовал кожей чужих взглядов; он сжался, не решаясь шевельнуться, но взгляд, вопреки его надежде, не исчезал. Взгляд лежал на плечах, как тяжёлые ладони; Солль стиснул зубы и медленно поднял голову.

В пяти шагах от него стоял, залитый светом фонаря, незнакомый, седой человек. Лицо его, немолодое, безбородое, покрытое узором морщин, казалось непроницаемым, как маска. Человек стоял неподвижно и разглядывал Солля с непонятным выражением в спокойных, чуть прищуренных глазах.

Эгерт перевёл дыхание — ему почему-то сразу стало ясно, что незнакомец не оскорбит его и не ударит, но вместе с тем на дне души заворочалось совсем иное, не похожее на обычный страх беспокойство. Ему захотелось, чтобы свидетель его позора и отчаяния поскорее сгинул в ночи; давая понять, что присутствие другого человека ему нежелательно, Солль отвернулся.

Прошла ещё минута. Пристальный взгляд ни на секунду не оставил Эгерта в покое.

Солль мучился, как на раскалённой сковородке; наконец, терпение его иссякло, и он решился заговорить:

— Я…

Он замолчал, не находя слов. Неизвестный смотрел, и не думая приходить ему на помощь.

— Вы… — снова начал Эгерт, и в этот момент его озарила простая и светлая мысль.

— Вы… — проговорил он увереннее, — не могли бы вы… Помочь мне?

Неизвестный мигнул. Переспросил вежливо:

— Помочь?

С трудом поднявшись, Солль подошёл к колодцу и снова взял в руки свой булыжник:

— Подтолкнуть… Только немножко подтолкнуть. Туда. В воду.

Ночной прохожий не ответил, и Эгерт добавил поспешно:

— Это… Бывает, верно? Мне очень надо… Очень надо, помогите мне, пожалуйста.

Прохожий перевёл внимательный взгляд с булыжника на лицо Эгерта, потом на колодец, потом снова на Солля.

— Очень надо, — сказал Эгерт просительно. — Необходимо… Я должен… Но сам не могу. Пожалуйста…

— Думаю, что не смогу вам помочь, — проговорил незнакомец медленно. Надежда, вспыхнувшая было в Эгертовой душе, разом погасла.

— Тогда… — сказал он тихо. — Тогда уйдите, пожалуйста. Мне придётся… попробовать ещё.

Незнакомец покачал головой:

— Не думаю. Не думаю, что у вас что-то получится, Эгерт.

Солль выронил булыжник. С трудом проглотил вязкую слюну; уставился на незнакомца почти с ужасом.

— Вы ведь Эгерт Солль, я не ошибся? — поинтересовался прохожий как ни в чём не бывало.

Эгерт мог бы поклясться, что никогда раньше не встречал этого человека. Будто прочитав его мысли, незнакомец коротко усмехнулся:

— Моё имя — Луаян. Декан Луаян из университета.

Солль молчал; перед глазами его в одно мгновение промелькнули и величественное здание на площади, и девушка в высоком окне. Декан тем временем неторопливо приблизился к колодцу и непринуждённо, как юноша, устроился на его краю:

— Что ж, поговорим, Эгерт…

— Откуда вы меня знаете? — выдавил Солль. При свете фонаря блеснули белые декановы зубы — он улыбнулся и покачал головой, будто удивляясь наивности вопроса. И тогда, вздрогнув от внезапной догадки, Эгерт спросил непослушными губами:

— Вы… колдун?!

— Я — маг, — поправил его декан. — Маг и преподаватель… А вы, Солль — кто?

Эгерт не мигая смотрел в спокойное, непроницаемое лицо. Он явился в город ради встречи с магом, он надеялся на эту встречу и страшился её — но появление Тории в высоком окне спутало всё и переменило. Он отказался от надежды и забыл о ней — и вот теперь, онемевший, стоит перед седым человеком в тёмном, странного покроя одеянии, перед вольным или невольным свидетелем своих жалких потуг на самоубийство, и язык прилип к небу, и где искать ответа на безжалостный деканов вопрос?

Декан вздохнул:

— Что же, Эгерт? Кем вы были — я приблизительно знаю. А теперь?

— Теперь… — Солль не услышал себя и начал снова: — Теперь… я хочу умереть.

Декан усмехнулся — как показалось Эгерту, презрительно:

— Ничего не получится, Солль. Человек, пометивший вас этим шрамом, не оставляет лазеек.