«Моя крошка, несколько недель я прожила, смирившись с тем, что мне не суждено быть твоей матерью. Однако теперь я вправе тебя любить, обожать, ждать твоего появления со слезами радости на глазах! Мое дитя, мое сокровище…»

Поместье Бельвю, суббота, 29 сентября 1888 года

Крик, похожий на мяуканье котенка, вернул Амелию к реальности. На несколько секунд она потеряла сознание, терзаемая невыносимой болью.

– Моя милая, это мальчик! Какой красавец! – восторгалась тетя Каролина. – Он весит не меньше семи фунтов! Взгляните-ка на него, и вы забудете о страданиях, которые вынесли ради этого малыша.

Молодая женщина повернула голову; ее глаза застилали слезы. Это был удивительный, волшебный миг встречи с крошечным существом, которое скрывалось в ее животе все эти месяцы.

– Какой он славный, Нани…

– Он будет похож на вас, Амелия.

Головка новорожденного была покрыта темным пушком. Он моргнул: его глаза были не серо-голубыми, как у большинства младенцев, а карими. Повитуха поспешила перерезать пуповину, затем унесла ребенка, чтобы его обмыть.

– Роды были долгими и мучительными, – отметил доктор Малар, – однако первые роды редко бывают легкими. Вы были умницей.

– Спасибо, доктор. Могу ли я теперь немного поспать?

Каролина бросила на доктора встревоженный взгляд. Он успокоил ее, кивнув и искренне улыбнувшись.

– Это пойдет вам на пользу, – громко ответил он. – Приготовьте для баронессы куриный бульон и что-нибудь молочное. Я приеду вечером.

Экономка стояла за дверью. Она тихим голосом велела Жанне подготовить все необходимое. Служанка сбежала по лестнице, чтобы поделиться хорошей новостью с другими слугами, сгрудившимися у входа в кухню.

– Ребенок родился, это мальчик! Но как же юная баронесса настрадалась! Она мучилась со вчерашнего вечера до одиннадцати часов дня!

Знакомые шаги, которые не были слышны в этом доме со дня гибели маркизы, заставили Жанну умолкнуть.

К ней направлялся Эдмон, в высоких сапогах из красной кожи, в расстегнутой на груди рубахе, загорелый, немного взъерошенный. Должно быть, хозяин поместья, как обычно, с самого рассвета галопом носился по своим владениям.

Слуги поклонились ему, почтительно бормоча «месье маркиз». Наиболее смелая Колетта с радостным видом указала на лестницу:

– Мадам баронесса родила.

– Я это понял, – отозвался Эдмон, явно очень взволнованный. – Жанна, поздравьте баронессу от моего имени. И почаще давайте мне знать, как она. Я буду в охотничьем домике.

– Да, месье.

– Подождите минутку, я хотел бы передать ей записку… Надеюсь, вы приготовите баронессе что-нибудь такое, что поможет ей восстановить силы. И позаботьтесь о том, чтобы все было красиво, прошу вас. С момента моего появления на свет в этих стенах впервые находится новорожденный. Это событие нужно отпраздновать как следует…

Полчаса спустя доктор Малар, забираясь в свою повозку, увидел подбегающего к нему маркиза.

– Дорогой доктор, опасность уже позади? – выпалил Эдмон. – Ребенок и его мать здоровы?

– Да, вы можете ни о чем не беспокоиться. За баронессой приглядывает повитуха, а вечером я заеду, чтобы еще раз ее осмотреть.

– Очень хорошо, благодарю вас.

Эдмон уже отошел от дома, когда с крыльца его позвала тетя Каролина. Кружевной чепчик криво сидел на ее седовласой голове, однако на лице ее читалось ликование.

– Племянник, не убегайте! И не заставляйте меня спускаться по этим ступенькам: я всю ночь бодрствовала у кровати Амелии! Идите же сюда, поцелуйте меня!

Маркиз подошел к тете и крепко прижал ее к своей груди. Он был не в силах говорить, но выслушать ее ему пришлось.

– Завтра вы придете, Эдмон, чтобы посмотреть на этого чудного малыша, – сказала она. – Боже мой, какое же это тяжелое испытание – роды! Согласитесь хотя бы на то, чтобы я показала вам ребенка в большой зале.

– Может быть, завтра, Нани, может быть.

* * *

Жанна вырвала Амелию из объятий целительного сна, поставив у ее кровати тяжелый поднос, от которого исходил приятный аромат кофе. Молодая женщина, все еще сонная, спросила:

– Где мой ребенок? И тетя Каролина?

– Ваш сын спит в соседней комнате, баронесса; повитуха не отходит от него. Месье попросил меня поздравить вас и проследить за тем, чтобы вы хорошо отдохнули.

Жанна улыбнулась. Она окинула поднос удовлетворенным взглядом. Все было сделано как надо. Она позаботилась о том, чтобы все это выглядело аппетитно и изысканно: кружевная салфетка, чашка из английского фарфора, расписанная ландышами и нарциссами, сырники со смородиновым желе, румяные бриоши и горшочек со сливочным маслом.

– Куриный бульон пока не готов, поэтому я принесла вам завтрак, – добавила она.

Амелия была восхищена увиденным и поняла, что проголодалась. Она хотела поблагодарить служанку, но тут ее внимание привлекла одна деталь. В узкой изящной вазе стояла, чуть наклонившись, распустившаяся красная роза. Рядом лежал голубой конверт.

– Розу и письмо передал для вас маркиз, – пояснила служанка.

– Спасибо, Жанна. Можете меня оставить, я с удовольствием поем.

Оставшись одна, Амелия блаженно вздохнула. Окно было открыто, и ей были видны ближние холмы и верхушки растущих вдоль ручья ясеней. Утреннее небо было нежно-серым. До нее доносилось пение дроздов и синиц.

При виде такой гармонии и красоты она почувствовала, что ее переполняет счастье. Она быстро закрыла глаза и принялась молиться:

«Софи, простите меня за то, что я так счастлива. У меня есть сын. Я видела его лишь мельком, и я уже по нему скучаю. Я буду любить его всей душой, Софи, как это делали бы вы и все те женщины, которых природа лишила счастья материнства. Когда он вырастет, я расскажу ему о вас. Да хранит вас Господь на небесах!»

Амелия с серьезным видом перекрестилась, затем пристально посмотрела на голубой конверт. Открыть его она не решалась, пока любопытство не взяло верх.